Мало-помалу и миссис Гарленд начала замечать крепнувшую между молодыми людьми дружбу, а вместе с этим и терять надежду, что ее материнские мечты выдать Энн за богача Фестуса могут когда-либо осуществиться. Если она не предпринимала решительных шагов, чтобы пресечь эту дружбу, мешавшую осуществлению ее планов, то по двоякой причине: объяснялось это отчасти особенностями ее мягкой натуры, никак не склонной командовать, отчасти же ее личными переживаниями, трудно совместимыми с таким образом действий. Тесное соседство, способствовавшее дружескому сближению Энн и Джона Лавде, мало-помалу порождало еще более горячую симпатию между ее матерью и его отцом.
Прошел июль. Дважды в день, в точно установленное время, всадники спускались с холма к водопою под окном Энн; дни стояли знойные, и лошади брыкались и бешено мотали головами, спасаясь от нестерпимых укусов слепней. Листва в саду пожухла, крыжовник налился соком, а три ручейка высохли почти наполовину.
Но вот однажды миссис Гарленд приняла почтительное предложение трубача посетить вместе с дочерью их лагерь, жизнь которого им доводилось наблюдать только из окон своего дома, и как-то после обеда они отправились туда; мельник составил им компанию. Деревня уже давно вела бойкую торговлю с лагерем: солдаты, не рядясь, покупали решительно все, что произрастало в садах, а также молоко, масло и яйца, и деревенские маркитанты, нагруженные своими товарами, взбирались, словно муравьи, по склону холма туда, где на краю лагеря на зеленой лужайке образовалось нечто вроде рынка.
Трубач провел миссис Гарленд, Энн и отца по всему лагерю из конца в конец; побывали они и в той его части, где разместились жены солдат, не нашедшие себе пристанища в поселке. Им отвели самое тенистое место на холме, и мужья построили для них славные маленькие хижины из хвороста, глины, соломы и прочих материалов, какие оказались под рукой. Затем трубач повел своих гостей к большому сараю, оборудованному под госпиталь, а оттуда – к строению с заложенными кирпичами окнами, служившему складом боеприпасов. После этого им было предложено поглядеть на выхоленных коней темной масти (каждый из которых оценивался в крупную по тем временам сумму в двадцать две гинеи), спокойно стоявших возле натянутых между двумя сторожевыми постами канатов за невысокой земляной насыпью, ограждавшей их от опасности в ночное время. Отсюда они направились в расположение солдат немецкого легиона, чей высокий рост, щеголеватость и мечтательное выражение лица делали их особо неотразимыми в глазах дам. Здесь были и саксонцы, и пруссаки, и шведы, и венгры, и ганноверцы, а также представители других национальностей. Сейчас все они были заняты чисткой своих ружей, которые затем бережно ставили в козлы.