Я кидаю ее в существо. На этот раз чаша приземляется прямо на его грудь. С новым ревом, на этот раз пронизанным яростью, дэйнар бросает свою первоначальную цель, прыгая со скамьи на скамью к помосту, разрывая куски дерева своими острыми, как бритва, когтями.
Я бросаю в него еще одну чашу, чтобы сосредоточить его внимание на себе, и шиплю:
– Беги! – Возможно, я смогу выиграть для Анники достаточно времени.
– Ты злишь его! – шипит она в ответ.
– Разве не так приручают подобных тварей? – издеваюсь я, но от страха у меня сковывает ноги.
– Он убьет тебя!
– Все же лучше, чем сгореть заживо.
Надеюсь.
Я шарю в поисках другого предмета, всего, что могу в него бросить. Я сжимаю кулак над рукоятью изогнутого кинжала, смутно осознавая, что он скользкий от крови. Оружие не слишком годное, но придется действовать.
Пол подо мной содрогается, когда дэйнар приземляется на помост. Я выбрасываю Аннику из мыслей, сосредоточившись теперь на том, как мне выжить в этой ситуации. Зверь смотрит на меня, поднимаясь по ступенькам, его губы приоткрылись, обнажив ряд полупрозрачных пожелтевших зубов…
Такое существо невозможно укротить, даже если бы это я выпустила его на волю.
Он ступает вперед с тяжелыми, сопящими вдохами, замедляясь, словно решая, в какую сторону вокруг алтаря он должен пойти – вправо, мимо туши своего последнего убитого, или влево, обходя алтарь спереди. На концах его когтей я вижу неровные зазубрины, помогающие удерживать добычу на месте.
Изо всех сил я пытаюсь не обращать внимания на вонь его гниющей плоти, сжимая в кулаке рукоять кинжала и отступая. Если я смогу ранить его достаточно, чтобы замедлить, возможно, смогу добраться до прохода, если Анника еще не закрыла его. В противном случае я убегу через двери и заставлю Боза и его людей преследовать кого-то куда более опасного, чем я.
Я быстро пинаю канделябр, отправляя его в полет. Дэйнар отмахивается от него, словно это не более чем муха. С глубоким рычанием он делает выпад.
– Давай! – кричу я, изо всех сил нанося удар сверху, вонзая лезвие твари в живот. Его ответный рев гремит в моих барабанных перепонках. Не теряя ни секунды, я поворачиваюсь и бегу.
Я преодолеваю все шесть футов, прежде чем острые когти пронзают мое плечо, прорезая плоть и кости. Я вою в агонии, когда меня тянет назад. Боль невыносима. Когти зверя действуют как крюки, закрепляя меня на месте, ограничивая мою способность двигаться. Он не торопится, смахивая другой лапой выбившиеся пряди волос с моей шеи. Жест странно нежный – почти человеческий – и все же кончик его когтя царапает мою щеку, как бритва разрезает кожу, напоминая мне, что это