Отец ничего не говорил, Влад знал, что отец считает, что мужчина должен пройти армию, и сам он когда- то служил в танковых войсках. Но то, что случилось днем, поколебало и его уверенность.
В конце – концов, он обнял мать за плечи и тихо произнес:
– А поступит ли он в Москве в вуз?
Мама подняла на него заплаканные глаза и твердо сказала:
– Может быть, и нет, но он будет далеко отсюда, и это главное.
Владу не хотелось уезжать, еще с девятого класса они много обсуждали перспективы учебы в Харьковском университете строительства и архитектуры, и его друзья- одноклассники тоже собирались поступать на строительный факультет.
Но, так или иначе, в июле две тысячи четырнадцатого он сошел с трапа самолета: «Ростов- на- Дону – Москва» и неуверенно шагнул в новую жизнь в чужой тогда Москве.
– О чем думаешь? – голос Матвея вернул его обратно.
Влад выпрямил спину и сказал на удивление спокойно:
– Ты прав Матвей, я теперь отвечаю за Настю.
– И за то, чтобы вернуться к своим, – добавил Матвей.
Влад выдохнул – Ксюша. Да, Матвей во всем прав, а он идиот, распустил сопли.
– Ну, вот и хорошо, – подытожил Матвей, – Теперь наша общая задача совершенно проста – выжить. Так что, давай займемся делом.
– Что предлагаешь? – спросил Влад.
– Для начала начнем наблюдать, когда ублюдки спят, когда жрут, в общем, изучим их распорядок труда и отдыха, как говориться. А потом видно будет.
Влад согласно кивнул.
– А ты в армии служил? – спросил вдруг Матвей.
– Нет, только военная кафедра на факультете, и месяца два в полях.
– Ну что ж, по крайне мере физически ты выглядишь крепкими парнем и довольно ловким. А это уже не мало. Сколько у нас в подвале мужиков?
Влад задумался:
– Кажется восемь.
– Ну – это целая бригада. Завтра утром, часа в четыре разведаем обстановку.
Глава седьмая «Дивлюсь я на небо тай думку гадаю: Чому я не сокіл, чому не літаю…»
Но разведывать обстановку пришлось гораздо раньше. Влад, чутко спавший в последнее время, расслышал, как кто- то стонет. Он сразу открыл глаза и понял, что это Настя. Она лежала недалеко от него на тонком матрасе и, свернувшись в комок, кутаясь в свитер, бессвязно шептала: «Пап… папа…страшно…не могу…». Ее волосы стали влажными, на лице проступили капли пота. Влад приложил руку к ее лбу и понял – она горит!
– Настя! – но она не отзывалась, все шептала потрескавшимися от сухости губами: «Пап…пап…папа…»