– Умная ты псина!
Маюми погладила морду Тамона.
– Хороший пес?
– Спокойный, послушный вроде. Матери, думаю, тоже понравится. Ну что, попробуем отведем к ней?
– Ага.
Маюми пошла впереди, Кадзумаса, ведя Тамона, последовал за ней в коридор. Комната матери была на первом этаже в самой глубине дома. Самая просторная и солнечная.
– Мама! Кадзумаса приехал. Проходи.
Ответа не последовало. Маюми открыла дверь. В комнате пахло дезинфектором. Перехватив поводок, Кадзумаса вместе с Тамоном вошел в комнату.
– Мам! Ты как?
Мать лежала на футоне[6] на боку и, повернув голову, смотрела на клумбу за окном.
– Мама! – еще раз окликнул ее Кадзумаса.
Мать перевела взгляд на него.
– Вы кто?
Слова матери поразили Кадзумасу, он закусил губу. Болезнь матери постепенно прогрессировала. Ему это было известно. Но она впервые не узнала собственного сына.
– Ну ты даешь, мама! Это же Кадзумаса. Твой сын.
Маюми рассмеялась, будто ничего особенного не произошло, но смех получился каким-то неестественным, и даже в профиль было видно, как она ошарашена.
– А? Кадзумаса? Как ты вырос.
Пока Кадзумаса, не зная, что на это сказать, ошеломленно стоял на месте, Тамон подошел к матери. Сунул нос ей в лицо, понюхал.
– Ой! Что это? Собака? Кайт, что ли?
Мать протянула руку и погладила Тамона по груди.
– Кайт. Точно, Кайт. Где ты шлялся?
В голосе матери звучали интонации маленькой девочки.
– Кайт?
Кадзумаса взглянул на Маюми.
– Может, когда она была маленькая, у них была собака по кличке Кайт?
– Кайт, Кайт.
Поглаживая Тамона, мать, похоже, вернулась в детство не только голосом, но и сердцем.
– И сколько уже так плохо?
Кадзумаса внимательно посмотрел на мать.
– Недели две-три как началось. Она иногда и меня не узнает.
– Могла бы мне сказать…
– Не хотела тебя беспокоить… хотя все равно сказать бы пришлось.
Маюми опустила взгляд.
– Э-э!
Мать поднялась с постели.
– Надо Кайта прогулять.
– Да, пожалуй. Пойдемте все вместе, – быстро откликнулся Кадзумаса.
* * *
Кадзумаса с замиранием сердца смотрел, как мать с радостным видом шла впереди, держа на поводке Тамона. У Маюми, судя по ее застывшему лицу, было такое же чувство.
Мать же находилась в хорошем расположении духа, и настроение детей ее совершенно не волновало. Она все время что-то говорила Тамону, останавливаясь, наклонялась к нему и гладила.
– Прям как ребенок, – говорила Маюми.