В маминой квартире, довольно неплохо отремонтированной, стояли три холодильника, «под завязку» заполненные едой. Да еще один, в котором хранились овощные домащние заготовки. В ее бездонных шкафах, стояли коробки с современными бытовыми приборами. Электрочайники, соковыжималки, фритюрницы…
Мы покупали и дарили всю эту технику по праздникам, желая порадовать маму. Но мама этого, казалось, не замечала. Невозможно даже представить, чтобы мы пришли навестить маму с пустыми руками.
Обычно по субботам я шла на рынок и заполняла пару пакетов свежемороженой семгой, речной рыбой, мясными деликатесами и фруктами. Водрузив пакеты на мамин стол, я внимательно смотрела, довольна ли мама. Она придирчиво осматривала продукты, сама сортировала и раскладывала по своим холодильникам ( нам самим заглядывать в ее холодильники было непозволительно!) и сдержанно благодарила или бросала : «Колбаска-то , вроде несвежая! Чем-то припахивает! Вчера у Натальи Петровны колбасу ела, вот это, колбаса! ».
И тогда комплекс вины перед мамой вставал передо мной в полный рост, раздавливая, тяжелым грузом. Я начинала оправдываться и ругать продавца за плохую колбасу , а себя за то, что не удосужилась проверить и осмотреть свою покупку. Маме я прощала любые капризы. Она это по праву, заслужила. Пусть капризничает, только бы жила. Здоровье мамы в настоящее время было весьма слабым.
Три года назад она перенесла тяжелый инсульт, и, с тех пор не выходила из дома. Мы с братом делали все возможное для восстановления мамы: дорогие препараты, средства реабилитации, регулярные осмотры у кардиолога, невролога. После инсульта, левая нога у мамы так и не восстановилась. Появилась стойкая хромота и тремор левой руки. Выходить на улицу с тросточкой, мама считала, ниже своего достоинства, предпочитала оставаться дома.
У мамы был довольно независимый нрав. Никаких предложений по поводу переезда к детям мама не желала и слушать. Отчасти, мы тоже понимали, что любое изменение жизненного ритма у почти, восьмидесятилетнего человека может значительно укоротить ему жизнь. Отчасти, каждый из нас троих боялся, что жить с таким непростым в общении человеком, каким являлась наша мама, окажется непосильным бременем для наших семей.
Поэтому решено было все оставить, как есть. Мама продолжала жить одна, в просторной трехкомнатной квартире, где мы все выросли. На меня, как на человека с медицинским образованием, было возложено лекарственное обеспечение мамы, бесперебойное снабжение ее предметами ухода за больными. Также я договаривалась с врачами об очередной госпитализации мамы в стационар.