. После игры заходит в раздевалку Александр Петрович, весь красный. Пили они водочку, и, думаю, граммов семьсот в нем уже бултыхалось. И говорит:
– Да, здорово второй тайм сыграл Маслаченко!
– Играл-то Лисицын! – фыркает его брат Андрей.
– Да пошел ты!
– Но я же тебе говорю, что играл Лисицын!
– А я тебе еще раз говорю: пошел ты!
– Ну ладно, ты у Никиты спроси, он же тренер.
– Александр Петрович, второй тайм играл Лисицын, – подтверждаю я.
Тот делает паузу и резюмирует:
– Да? Все равно здорово сыграл!
Обсуждения эти, конечно, велись не при игроках, которые были в душе. Стояли в сторонке и спорили.
Мы, еще будучи игроками, знали, что Старостины родили «Спартак», и нам они казались чуть ли не инопланетянами – по степени уважения, которое мы к ним испытывали. Даже заочно, когда они еще были в заключении. А уж потом, когда Николай Петрович стал начальником команды, не было случая, чтобы он перед игрой не поднял наш дух. Андрей Петрович тоже часто появлялся в команде, Александр – меньше, а Петр – почти никогда.
Бывало, Николай Петрович спрашивал Гуляева:
– Николай Алексеевич, сколько вам времени нужно на установку?
– Ну, минут двадцать…
Двадцать минут Гуляев говорил, и, когда время выходило, Старостин стучал карандашом по графину.
– Сейчас-сейчас, Николай Петрович, заканчиваю!
Старостин брал слово и говорил прямо противоположные вещи тому, что только что прозвучали! Установка установкой, а настрой всегда был за Старостиным. Поэтому мы его и прозвали Чапаем. Чапаев же в фильме с картошкой в руке говорил: «Как выступать будем, командиры?» – «Так-то и так-то». А он – раз им картошкой! «То, что вы говорили, наплевать и забыть, а теперь слушать, как я командовать буду!» Вот Старостина и прозвали – Николай Чапаев. И ему это нравилось.
* * *
Лично не спрашивал у Николая Петровича, правдива ли каноническая история, что братья размышляли, как бы назвать новую команду, и тут его взгляд упал на книгу Рафаэлло Джованьоли «Спартак». Но, думаю, этой версии надо придерживаться. Хотя говорили и то, что Александр Косарев, секретарь ЦК комсомола, участвовавший в основании клуба, предложил название «Спартак», поскольку в те годы Гитлеру в Германии противостояло спартаковское движение. Помню даже стихи Михаила Светлова:
Мы шли под грохот канонады,
Мы смерти смотрели в лицо.