Лора согласилась, только для нее самым негативным оказался тот факт, что несмотря на все попытки вырваться из плена семейных обстоятельств она снова и снова утопала в этой грязи, как и всегда.
– Это как зыбучие пески, – сказала она. – Как бы сильно ты ни пытался выбраться, тебя засасывает обратно. Уж я-то знаю… Я оказалась на волосок от смерти, пытаясь вылезти оттуда.
Я попросила рассказать о семье – она ответила, что не хочет вновь «опускаться на это дно». Лора была практичным человеком и собиралась общаться только на те темы, которые помогут взять под контроль стресс (что бы это ни было) и ненавистную болезнь. В ее планы входило посещение одного сеанса, после которого я выпишу таблетки или лекарство «от стресса».
Пришлось разрушить иллюзии Лоры неприятными новостями о том, что стресс и тревожность в большинстве случаев легко излечимы, однако иногда имеют «неуступчивый» характер.
Я объяснила необходимость посещения нескольких сеансов, в течение которых она сможет узнать, что такое стресс и как его испытывают, выявить источники и способы снижения. Более того, есть шанс, что иммунная система пациента сейчас активно борется со стрессом – из-за этого может не оставаться сил бороться с герпесом.
– Не могу в это поверить. Будто я пришла к стоматологу вылечить один зуб, а мне по ошибке назначили лечить все сразу.
Лора выглядела недовольной и чувствовала отвращение к сложившейся ситуации, но в конце концов пошла на уступки.
– Ладно, запишите меня на еще один прием.
Тяжело работать с пациентами, которые совершенно не заинтересованы в проведении психологического лечения. Лора просто хотела избавиться от герпеса, в ее представлении терапия должна положить конец ненавистной болезни. Именно поэтому она не хотела рассказывать про семью, просто тогда пациентка и не представляла, как на самом деле все связано.
В первый рабочий день произошли две вещи, которые загнали меня в тупик. Первая – как эта женщина может не знать, что такое стресс. Вторая – я изучала множество случаев из психиатрической практики, просмотрела кучу терапевтических записей, посетила огромное число лекций с разбором клинических случаев и ни разу не встречалась с прецедентом, когда пациент отказывался рассказывать про семью. Даже во время работы в психиатрической клинике, где задний двор стал пристанищем потерянных людских душ, я ни от кого ни разу не слышала подобного отказа. Иногда со мной делились совсем поверхностной информацией, например, одна из пациенток сказала, что родилась в израильском городе Назарет, а ее родителей зовут Мэри и Джозеф. Зато озвучила хотя бы что-то, хотя бы часть истории. А тут первый пациент – сразу же отказ. Я прекрасно понимала: если не найду подход к Лоре, она уйдет. Помню, что написала такие слова в блокноте: «Моя первая задача – наладить контакт с Лорой».