5.
Зазвонил телефон. Петля, затянувшаяся на шее, ослабла. И как раз в тот момент, когда голос Софии несколько успокоил меня, на виселице из-под меня выбили табуретку.
После всех мук и гордости стать утехой! Для нее?
Заменить кого-то?! Принять то, что всегда казалось мне невозможным?! Она проткнула меня насквозь, насадила на кол. Всего меня захватила изнутри.
Как изменить судьбу и события, время, развернувшееся за моей спиной как коврик, о который я вытирал перепачканные ботинки? Нет грязи, которая бы не налипла на мою обувь.
– Как тебе не стыдно. Не звони мне больше. Мы закон чили.
– Но ведь не я тебе, это ты мне первый позвонил.
– Тем более, – глупо вымолвил я на едином дыхании.
Рухнул в кресло и долго сидел в нем. В голове воцарилась пустота. Я уставился в одну точку на стене, которая вскоре расползлась во все стороны.
Раздавленный болью, я потерял всякую, в том числе и телесную чистоту. Как будто стал чувствовать собственный запах. Я просто протух, промок. Мой пот – отвратительная, вонючая кислота, прожигающая меня.
Я вновь схватил телефон.
– Послушай, мне нечего терять, в отличие от тебя.
Чтобы получить удовольствие от обладания всем, я научился исключительно хорошо лгать. Притворяться. Быть злым и добрым одновременно.
– Не слушаешь меня, я не хочу затягивать тебя в свой мир.
Я сказал именно то, чего она не желала слышать. Дал ей достаточно поводов, чтобы она хоть частично стала мною. Чтобы ее охватило бессилие, и чтобы любой ценой попыталась задержать меня, когда я соберусь оставить ее.
– Я не для тебя, – шепотом продолжал я, изображая искренность, чтобы подогреть ее слабость.
– Только не бросай трубку! Остановись, не торопись…
Я бросил телефон. Не захотел выслушать ее.
Опять я со всех сторон остался в одиночестве. Не был уверен в том, что следует что-то предпринять. Все-таки я последним позвонил ей. Подождал некоторое время, после чего стал нажимать на кнопки телефона. Руки тряслись, и я с трудом набрал желанный номер.
– Кто это?
Грубый голос Механика словно ударил меня в солнечное сплетение. В голове у меня плясал ярмарочный медведь. Он все быстрее вертелся, сильно, неуклюже ударяя меня по мозгу, время от времени издавал рык, а хозяин никак не мог обуздать его. Его возмущали цепи и пытки, которым его подвергали с рождения.
Нет наказания хуже ожидания. Измученный неизвестностью, напоследок я рухнул в кровать, в которой мы предыдущей ночью и утром пробуждали угасшие чувства. Ее запах убаюкал меня, приковал к подушке голову, требовавшую отдыха. В полузабытьи я опять был с Софией. Нежно прижался к ней, а потом начались кошмары.