– Ты хоть и приходишься мне внуком, но давай без церемоний, поговорим о деле.
Это была его коронная фраза. Подтяжкин поджал губы и сделал серьезное лицо, потому что обнаженные зубы могли быть восприняты как «коварная ухмылка».
– Терпеть не могу людей с коварными ухмылками; большинство предпринимателей – обманщики, – хозяин постучал безымянным пальцем по столу. – Я размышлял о том, что пора затеять новый проект. Посещала ли тебя, уважаемый, подобная мысль?
Подтяжкин улыбнулся, обнажив два торчащих клыка:
– Председатель, вам стоит только распорядиться.
На самом деле он считал, что сфера деятельности корпорации и так чересчур широка, и если ее еще расширить, убытков не избежать. «Мы и так уже чем только не занимаемся, осталось только бордель открыть», – подумал он про себя.
Чуньюй Баоцэ покосился на него:
– Нам пора бы замахнуться на море.
– У нас же есть трансокеанская компания.
– Это не то. От нее уже давно одни проблемы из-за пиратов. Я говорю о заливе на северо-востоке, там есть деревушка под названием Цзитаньцзяо.
До Подтяжкина дошло не сразу, мысли его были заняты судном, которое двумя годами раньше похитили пираты. Он тогда не спал днями и ночами и от переживаний истомился так, что оба его торчащих клыка расшатались. А председатель совета директоров тем временем безмятежно парился в джакузи, лишь однажды спросив его про выкуп.
Подтяжкин растерялся. Чуньюй Баоцэ на клочке бумаги размером с ладонь нацарапал карандашом два имени и пододвинул к нему:
– Найди информацию об этих двух людях, выясни, что там у них за дела.
3
Неделю спустя информация о тех двоих в полном объеме дошла до мансарды, в которой размещалась штаб-квартира. О деревне Цзитаньцзяо и У Шаюане ничего интересного: рыбацкая деревня с рыболовецкими бригадами и ее управляющий с делом, унаследованным от предков, – всё в таком духе. Зато председателя Чуньюя чрезвычайно заинтересовала краткая биография деревенского главы: мать его рано скончалась, отец вернулся на свою родину в Пекин; У Шаюань жил с отцом и какое-то время работал в Пекине, но, когда ему перевалило за двадцать, уволился и вернулся в деревню. Его супруга, учительница начальной школы, сбежала с каким-то офицером, и теперь он жил один. «Стало быть, одинокий холостяк», – пробормотал Чуньюй Баоцэ, раздувая щеки. Тридцатилетняя женщина по имени Оу Толань жила в Цзитаньцзяо довольно долго, и это был уже третий ее приезд туда. Она была ученым-фольклористом из Пекинского института культуры, и ей пришлось задержаться в этой далекой деревушке для проведения кое-каких исследований в рамках работы над каким-то культурным проектом.