На золотой дощечке,
В списке сдавших экзамен
Имя свое средь первых
Тщетно ищу глазами.
Рушатся, гибнут планы
Сразу, в одно мгновенье!
Где же стезя ненужных
Блистательному правленью?
Коль не дано судьбою
Соколом в небо взвиться,
Так почему я не волен
Вдоволь земным насладиться?
Что мне за польза думать:
Лучше так иль иначе,
Ждут ли меня успехи
Или одни неудачи?
Песенник известный,
Я средь простого люда,
В сущности, первым министром
Принимаюсь повсюду.
Дом, где живут певицы,
Сердцу поэта дорог.
Там его снова приветит
Шелком расшитый полог.
Девушка есть там… К счастью,
Доброго стоит слова,
Стоит того, чтоб с нею
Встречи искал я снова.
В ней я найду опору,
С нею найду забвенье,
И проведем мы время
В ласках и наслажденье.
В радости, без заботы
Дни побегут за днями…
Юность, бери от жизни
Полными горстями!
А на девичьи песни
И на вино простое
Славы пустые звуки
Разве сменять не стоит?[45] «Ну и что, что я не сдал экзамены на пост чиновника, – решил он. – Если я талантлив, я все равно получу признание в обществе и буду таким же чиновником, только без чиновничьей одежды. Зачем мне эта дутая слава, я лучше обменяю ее на вино и веселье». Так он высказал свое недовольство, причем избрал для этого форму, в которой был особенно силен – стихотворную, хотя тогда он еще не знал, какое влияние обретут его стихи. Изящные фразы и прекрасная мелодика языка вскоре покорили всех любителей поэзии, зазвучали на праздниках и торжественных собраниях как среди простого народа, так и в высшем обществе – везде, где жили люди, звучали стихи Лю Юна. Это напомнило мне, как в годы «культурной революции» знаменитого каллиграфа Шэнь Иньмо причислили к преступникам и заставили писать объяснительную. Но как только он заканчивал одну, ее сразу воровали, не дожидаясь даже, пока высохнет тушь. Стихотворение Лю Юна, в котором он выразил свой ропот, быстро стало известным и дошло до дворца. Услышав его, император Жэнь-цзун пришел в ярость и затаил на поэта злобу. Лю Юн провел в Пекине еще три года, вновь предпринял попытку сдать экзамены и в этот раз преуспел. Но когда император лично вывешивал списки успешно сдавших экзамены, то сказал, что Лю Юн «только и знает, что петь да балагурить, за ним идет дурная слава», и вычеркнул его имя. Этот удар оказался слишком серьезным. Лю Юн еще глубже ушел в народ и погрузился в творчество, говоря с усмешкой: «Я пишу стихи по приказу самого императора». Целыми днями он пропадал в публичных домах, водил дружбу с певичками, многие из которых прославились благодаря его стихам. Они искренне его оберегали, кормили, давали кров и даже платили гонорары. Как вы думаете, на какие средства этот бедный литератор скитался в Пекине? На те, что выручал с продажи своих стихов. Скитальческие тяготы, невзгоды и холод со стороны императорского дома вдохновляли его творить еще усерднее. Он стал первым поэтом, сблизившимся с народом. Свою творческую жизнь в городских трущобах он вел целых семнадцать лет, до тех пор, пока на сорок седьмом году жизни не сдал экзамены и не получил скромный чиновничий пост.