Я изо всех сил пытаюсь дышать равномерно. Так ли это важно, что он знает обо мне? Скорее всего, ему неизвестно, что я репортер. Но другое дело – Ведьмы. Он действительно может их ненавидеть.
– Что ты делаешь в «Черном кролике», Брэнди? – Голос каменный, а лицо неподвижно.
Не отвечаю, и он с силой встряхивает меня.
– Кто прислал тебя?
Начинаю импровизировать.
– Ты, Лукка. Мне хотелось встретиться с тобой. Я много слышала о тебе.
Целюсь прямо в его тщеславие. Если не сработает, то придется достать нож из пальто и целиться во что-нибудь другое. Он тянет за один из моих ремней, а затем резко отпускает.
– Очень лестно. Что ты умеешь?
– О чем ты?
Лицо Лукки в сантиметре передо мной, холод его золотых цепей ощущается на моей груди. Я смутно осознаю, что он стоит между моих ног.
– Не прикидывайся тупой американкой. Какой у тебя Ведьмовской дар? – шепчет он мне на ухо.
– Я Верити. Распознаю ложь.
Лукка делает шаг назад, а я поднимаюсь следом, чувствуя некоторое облегчение.
– И это все? – спрашивает он.
Несмотря на то, что в комнате холодно, мои щеки горят от того же унижения, которое преследовало меня всю жизнь. Саския, дочь одной из самых могущественных Ведьм в мире, но все, что она может сделать, это распознать ложь. Как убого.
Кажется, он начинает терять ко мне интерес, а этого я допустить не могу.
– Еще умею разговаривать на многих языках, в том числе на русском, – добавляю неуверенным тоном.
– Мы идем к моему брату, – говорит он, поднимая бутылку, в которой, как я теперь уверена, кровь какого-то бедняги.
– За здоровье, – восклицает он по-русски, желая мне крепкого здоровья, прежде чем сделать еще один глоток. – Костя, возможно, заинтересуется твоими услугами.
Константин?
– Услугами танцовщицы? – Мой голос запинается.
Лукка задирает голову к потолку и смеется, долго и громко.
– Ладно! Поняла, – вскрикиваю я.
– Прости, Ведьмочка, но танцуешь ты дерьмово. Как старая пьяная бабуля в движущемся автобусе.
Он хохочет. Его призрачно-белый взгляд определенно кажется сумасшедшим, в хорошем смысле. Мгновение спустя его лицо становится серьезным, и Лукка рассматривает меня, наклонив голову.
– Но Костику ты такой не понравишься. Нет, Костя любит все прекрасное и совершенное. Твой парик дешевка, – Лукка поднимает его со сцены и бросает за спину. Затем он дергает еще один из моих ремней. – И одеяние тоже.