Канс чуть конфузится под тяжелым взглядом мага. Видимо аристократ не подумал, что измотанные постоянным ожиданием атаки солдаты – не лучшие мишени для острот и шуток. Особенно, если они касаются охраняемой ими особы. Покосившись на сына хёрдиса, пробую сгладить ситуацию.
– Прошу извинить моего друга – сами понимаете, учёба в Хёнице развязывает язык, как и мысли.
Маг снова едва заметно усмехается.
– Понимаю. Но язык тут лучше держать за зубами, чтобы не потерять голову. А сейчас следуйте за камер-лакеем – он отведёт вас к месту проведения приёма.
Благодарю его за помощь и вскоре мы уже поднимаемся по лестнице, шагая за парнем в белой ливрее, расшитой золотом.
Когда поднимаемся на пару этажей выше и углубляемся в хитросплетения коридоров дворца, Тонфой непонимающе поморщившись, тихо говорит.
– Не понимаю. Если не ошибаюсь, мы прошли поворот к тронному залу, где обычно ведут приём императоры.
Идущий впереди камер-лакей, слегка повернув голову в нашу сторону, проясняет ситуацию.
– Приём, по распоряжению регента, перенесли в жёлтый зал, куда мы и направляемся.
Канс бросает на меня выразительный взгляд, но молчит, видимо опасаясь чуткого слуха парня, шагающего перед нами. По дороге несколько раз встречаем выставленные посты – везде солдаты пятого корпуса вместе с лейб-гвардией. Если вторые выглядят ещё более менее сносно, то вот первые точно вымотаны. Предполагаю, что Ланц тоже задействовал их по полной, для обеспечения безопасности столицы. А после восхождения на престол Морны, время на сон у армейцев и вовсе почти исчезло.
Около дверей в зал обнаруживается небольшое столпотворение – не меньше полусотни аристократов, щеголяющих отделанными камзолами, к которым присоединяются всё новые и новые люди. Оглядывающийся по сторонам Тонфой узнаёт одного из ожидающих.
– Эта рицерова отрыжка присягала нашему дому, а теперь значит решила припасть к ногам Морны? Жаль нельзя прострелить ему колено прямо здесь. Но ничего – как закончим, доберусь до нашего представительства и черкну письмо домой, пусть вздёрнут придурка.
Мужчина на которого злобно пялится Канс, словно почувствовав чужой взгляд, смотрит по сторонам и заметив юного Тонфоя, заметно меняется в лице. Какое-то время колеблется, видимо думая, стоит ли подойти и объясниться, но в итоге выбирает противоположный вариант и скрывается в толпе.