Когда прошли все сроки, которые полагались для поездки к далеким берегам, Женевьев предприняла целую кампанию, да только ничего не добилась. Когда она сама стала собираться в дорогу, несмотря на волю родителей и сестры, которая была старше ее на целых одиннадцать лет, категорически выступавших против такого путешествия, пришел ответ, что человек с таким именем и фамилией на землю Индии не ступал. Поездка становилась бессмысленной – не колесить же, в самом деле, по странам и континентам, разыскивая человека. И Женевьев оставила затею с поисками. Только в душе, все еще любя, надеялась, что он жив, и когда-нибудь судьба сведет их снова.
Она просто ждала. Ждала долгих семь лет. Радовалась за сестру, удачно жившую в браке с месье Маргокс, воспитывала племянницу, переехав вместе с ними на другой континент и каждый день, засыпая, думала о своей единственной любви.
И именно влюбленность и преданность стали причиной опыта мадемуазель Венуа в отношениях между мужчиной и женщиной. Познав настоящие чувства и понимая, насколько радостно и спокойно должно быть рядом с человеком, который тебе предназначен, она не желала полумер. И потому все воздыхатели получали отказ. Высший свет, как известно, очень чуток к обидам, а Женевьев была хорошо воспитана. Не желая бросать тень на семью, через несколько месяцев она настолько поднаторела в науке отказа, что женихи думали, что сами пришли к выводу, что она им не пара.
Каких только мужчин рядом с собой она не наблюдала! В последующем многие женились и обзавелись детьми, и все – на глазах мадемуазель Венуа. Следя за развитием событий в течение многих лет, сейчас Женевьев могла точно сказать, каким тот или иной молодой человек будет мужем и отцом, просто поговорив с ним несколько минут и посмотрев, как он ведет себя в обществе. И точно знала, что брак с Отисом, по которому вздыхала ее племянница Авелин, ни к чему хорошему не приведет: уж слишком молодой человек кичился своей внешностью, сыпал рассказами о несуществующих знакомствах с сильными мира сего и заодно – деньгами родителей.
– И слушать не желаю! – Авелин встала и сложила руки на груди.
– Дерзость – не лучшее лекарство от любовных переживаний, – отозвалась мать Авелин, мадам Маргокс. – В конце концов, Женевьев старше и потому больше понимает в жизни.