Порывшись где-то внутри пирожка, из которого только что вылез, чёрный извлёк оттуда сторублёвую бумажку и протянул доброму человеку. – Держи, чаевые.
– Откуда? – удивился Никодим.
– Сказано же, мы волшебные, – напомнил полосатый, самодовольно ухмыляясь.
– Мы много чего можем, – кивнул чёрными усами рыжий.
– А… еду можете из ничего приготовить? – посмотрел на котят с надеждой голодный человек.
– Хм, да запросто! – усмехнулся полосатый.
Подкралась тут любопытная зима поближе, чтобы все тайны выведать. Ещё холоднее стало.
– Апчхи! – чихнул чёрный с галстуком. – Ну всё, пойдёмте в дом. А то только отогрелись и опять замёрзнем.
– Действительно, – опомнился Никодим. – Идёмте скорее в дом, пока самовар не остыл. Будем чай пить, ужин из ничего готовить, и сказки друг другу рассказывать!
А что дальше было? Это я вам как-нибудь потом расскажу. Когда именно? Не знаю пока. А загадывать Бог не велит.
20.11.2021
Жил-был Маврикий Одисеевич Чушкин.
Графоман, каких свет не видывал. Жил, в общем, жил, писал, писал… и помер.
А как всем известно, люди на тот свет попадают в наказание за жизнь. Убийцы, например, попадают к своим жертвам. Воры – к тем, кого обокрали. Богатые – к бедным. А графоманы – к тем, кому больше всего завидовали.
Чушкин при жизни завидовал многим, и не только белой, но и чёрной завистью. Поэтому писал не хвалебные оды, а одни только критикующие эпиграммы, пародии и прочие издевательские штучки. Вёл, так сказать, неусыпную борьбу со своими воображаемыми врагами.
"Если бы не все эти кумиры, – думал Чушкин. – Читали бы мои вирши, а не ихние!"
А больше всего Чушкин завидовал Пушкину. Он его просто ненавидел.
"Одна буква разницы между нами!.. – кричал всякий раз Маврикий Одисеевич. – А ему все почести!.. А мне ничего!"
В общем, попал Маврикий Одисеевич на такой "тот свет", где одни только поэты были. И все, как один, Пушкины! Ну прямо, можно сказать, Пушкин сидел на Пушкине и Пушкиным погонял!
Кругом тысячи памятников великому Солнцу русской поэзии! На каждом метре – памятники! А все люди – с книгами в руках – на лавочках сидят, ходят, стоят, разговаривают, читают, декламируют… И всё – Пушкина!
"Катастрофа! – тут же подумал Чушкин. – Ещё хуже, чем при жизни!"
А тут ещё на площади со сцены какой-то коротышка-аниматор с приклеенными бакенбардами голосом Пушкина стихи орёт "на всю Ивановскую":