Обстановка в помещении была самая что ни на есть вдохновляющая: над зрительным залом висели роскошные люстры, придавая голубым сидениям лазурный оттенок; на стенах висели портреты выдающихся в сфере кино и театра личностей, которые словно взирали на младшее поколение с поддерживающим, но назидательным взглядом; между рядами были проложены красные ковры, создавая впечатление люксовости, некой импозантности. Все будто бы сделано для того, чтобы радовать глаз и душу. Однако на фоне утвердившейся в Диме безэмоциональности на этом конкурсе он не только не испытал вдохновения, а испытал весь негативный спектр эмоций, который можно было ощутить. Работы всех участвовавших в конкурсе просматривались на мероприятии целиком – это были такие же короткометражки, которую снял и смонтировал Дима. Димин мини-фильм был четвертым по счету. Когда на огромном экране включили заставку, он почувствовал облегчение напополам со стыдом и страхом. Стыдом, потому что он с высоты своих довольно-таки юных лет затронул такую серьезную тему, как фатальность жизни. Страхом – потому что подсознательно боялся получить ту оценку жюри и зрителей, которая растопчет его и без того ослабевшее в последнее время самомнение до молекул. Инстинктивно, будто в поисках защиты и утешения, с надеждой он посмотрел на родителей… и застыл.
Дима застыл, и его остекленевшие глаза красноречиво говорили о том, какую эмоцию он сейчас испытывал. Отец залез в карман пиджака и достал телефон, всматриваясь в экран.
Тринь-тринь-тринь.
Звук предательства.
Нет, честное слово, Дима закрыл бы на это глаза, закрыл бы глаза на все недопонимания, которые были между ними, но отец принял вызов, встал с места и поспешно удалился из зала.
В приглушенном свете отбросила блик мамина белая эко-сумочка. Три секунды – и ее шарфик помахал Диме уже из дверного проема.
Дима не подал вида. Только внутри с оглушительным треском обрушилась наивная мечта о мало-мальской возможности разговаривать, наконец, с родителями на общем языке. Языке, который был важнее, чем любые языки мира – язык, на котором общаются без слов дорогие друг другу люди. Это был язык взаимопонимания. И он только что остался шальной мечтой, взбредшей в голову глупому мальчишке.
Остаток мероприятия Дима высидел еле-еле. Его кидало в две крайности – срочно что-нибудь сделать, вытворить и не делать совершенно ничего. Призовое место он не выиграл, но да плевать. Дима не питал себя ложными надеждами на этот счет, считал, что нужно просто понабраться опыта.