Новый день начинался всегда по-разному, в зависимости от того, что происходило вчера. Дима мог проснуться от льющейся из гостиной обсценной лексики, потому что Саша снова не мог пройти уровень очередной RPG-шки на приставке. Он мог проснуться от того, что ощущал свое тело пальмой, которую обвила прилипчивая мартышка – иначе говоря, Алиса не особо жаловала, когда они спали в одной кровати строго по разным сторонам, и даже во сне интуитивно находила его тело, потому что котик-должен-проявлять-к-ней-хотя-бы-немножко-внимания.
Просыпаться одному Диме было комфортнее всего. С утра особо не хотелось кого-либо видеть, хотя, впрочем, если подойти к этому вопросу с другой стороны, ему было абсолютно наплевать. Какая разница, с кем ты проснулся, когда новый день так или иначе наступил, и тебе так или иначе придется делать утреннюю рутину, потом переходить к дневной, а потом к вечерней и так по бесконечному кругу. Не то чтобы его жизнь напоминала монотонно заевшую пластинку, но фильтр его восприятия был монохромен, как серые будни офисного планктона.
В это утро Дима проснулся от настойчивых звонков отца, который не преминул упомянуть, что сегодня день-икс.
– Но сперва, конечно же, приведи себя в порядок, Дмитрий, – напомнил отец.
Его отношения с родителями больше напоминали неудачный спектакль с кукловодом и его марионеткой: кукловод пытался направить движения куклы в нужное ему русло, а кукла – о ужас – показывала свои зубки и не поддавалась мановениям ведущей руки. Если совсем просто, то его отцу нужен был преемник в семейном банковском деле, «которое я построил с нуля, на жалких крохах, и которое я скоро намерен передать тебе». Подобная «эстафетная палочка» была бы привлекательна для обожающих халяву зевак. Дима был кем угодно, только не зевакой.
Хотя, если честно, он до сих пор не знал, кем он являлся – знал только, что любит кофе погорче, а сигарету – покрепче. Его жизнь уже давно пропахла этой смесью стопроцентной робусты и вырвиглазного дыма. Наверно, все-таки поэтому он с долей симпатии относился к своей работе в кофейне, право в которой работать он еле отвоевал у родителей. Они не считали целесообразным разменивать такой мозговитый кадр на вечную кофейную грязь под ногтями и обслуживание тех, кто говорил «эКспрессо». Несмотря на явный душевный перевес в пользу интровертизма, на работе Дима чувствовал, что делает хотя бы что-то, вместо того, чтобы лежать на кровати и пялиться на одну точку в стене. Не то чтобы так он пытался себе помочь – просто ему было банально скучно. По крайней мере, он так думал.