Старый Вяйнемейнен рассмеялся в ответ. Вышел из саней, погладил длинную бороду и спросил:
– Вижу, издалека ты, незнакомец. Неужели столько дней ты ехал сквозь пургу, что в речах твоих столько же смысла, сколько в ее вое? Зачем пачкаешь рот глупыми речами? Вижу, узнал ты меня, раз желаешь услышать мой голос. Говори, зачем я тебе понадобился?
– Я хочу доказать всем, что не ты, а я – первейший из сказителей подлунного мира! – объявил Йоукахайнен. – Признай это и склонись передо мной!
Вяйнемейнен улыбнулся и пожал плечами.
– Как можно признать незнаемое? Покажи себя, мальчик! Возьми свое кантеле, сыграй и спой!
– Тут нас никто не услышит, – возразил похъелец.
– Лес слушает нас, – ответил старик. – Каждый зверь, каждая птица, каждое дерево в урочный час скажет о правде.
– Ну сейчас ты узнаешь, что значит истинное пение, старый дурень!
– Что ж, – скромно отвечал Вяйнемейнен. – Живу я в лесу, слушаю лишь кукушку. Порази же старика умением, поделись мудростью!
Глянул на него свысока Йоукахайнен, достал из березового короба свое кантеле и запел о том, что видел и знал. О доме и крыше, о горах и лесах, озерах и водопадах, зверях и птицах.
– Я вот знаю про синицу
Что она – породы птичьей
Из породы змей – гадюка
Ерш в воде – породы рыбьей…
Хорошо пел Йоукахайен, звонко гудели струны его кантеле. Но Вяйнемейнен, слушая его, лишь посмеивался.
– Что за детские песенки? – произнес он, когда похъелец прервался, чтобы передохнуть. – И как ты только решился бросить мне вызов? Это и есть твои великие знания о мире?
Йоукахайнен бросил на его гневный взгляд и вновь запел:
– Из горы вода явилась
А огонь упал к нам с неба
Сосны – первое жилище
Камни – первая посуда!
Старый Вяйнемейнен лишь зевнул.
– Уже высказал всю глупость, или что-то приберег напоследок?
Похъелец, вконец обозлившись, запел:
– Помню древность я седую
Как вспахал тогда я море!
Распростер я вширь озера
Горы выдвинул я сверху!
Тут уж настало время гневаться Вяйнемейнену.
– Умолкни, негодный лжец! – воскликнул он. – Не было там тебя, когда создавались моря и поднимались к небесам горы!
Оборвалось пение, нестройно простонали струны.
– Как смеешь ты называть меня лжецом? – воскликнул похъелец, перекосившись от злости. – А ну, берись за оружие! Давай-ка померимся, чей меч острее! Ответишь мне кровью за хулу!