– Сочувствие, сострадание и… любовь, разумеется. Вот, смотрите, – Жрица сгребла карандаши в сторону и поставила перед ним на стол планшет, активировав вызов, – что может быть невинней и чище, чем родительская любовь, правда?
На экране появилось лицо девушки, державшей в руке дымящуюся ложку. Похоже, неожиданный звонок оторвал ее от кулинарных экспериментов.
– Алло, кто это… папа? Папа?! – при виде покрытого кровоподтеками и ссадинами отца, его дочь пришла в ужас. – Ты где?! Что с тобой?!
– Я… я в порядке… – президент явно не был готов к такому повороту и не понимал, к чему клонит жутковатая девочка в черном плаще, но даже сквозь грязь и синяки проступила мертвенная бледность, залившая его лицо.
– Ну а теперь – сострадание, – Сьюзен подняла татуированную руку перед собой и начала медленно сжимать ее в кулак.
Девушка на другом конце линии вдруг поперхнулась и выронила ложку. Схватившись за шею, она несколько секунд молчала, испуганно вытаращив глаза, а потом разразилась пронзительным криком боли и повалилась на пол, пропав из кадра. Ее крик достиг почти ультразвуковой высоты и перешел в хриплое прерывистое завывание. В ее комнату вбежали другие люди, обеспокоенно сгрудившись вокруг корчащейся на полу несчастной и пытаясь сообразить, что случилось. Полный боли вой перешел в сдавленное хриплое бульканье.
– Сострадание, друг мой, – Сьюзен покачала перед лицом бледного как полотно президента своим сжатым кулаком, – любовь и сострадание…
– Прекратите!!! – крикнул он, не в силах более выносить эту пытку. – Я сделаю все, что вы хотите!
– Ну вот, – Жрица разжала пальцы, и суета по ту сторону экрана сразу же пошла на убыль. – Всегда можно договориться по-хорошему, правда?
Она выключила планшет и убрала его обратно под плащ. Кэти наблюдала за ней со смесью удивления и ужаса на обычно бесстрастном лице.
– Сейчас мы приведем вас в порядок, а после вы зачитаете на камеру текст, который я вам дам, – Сьюзен подошла к двери и, выглянув в нее, подозвала прибывший с нею персонал. – А на тот случай, если вам вдруг вздумается выкинуть какое-нибудь коленце, не забывайте, что у вас есть еще внук. Ему на следующей неделе как раз должно исполниться четыре года, если я не ошибаюсь.
– Вы – чудовище! – прохрипел президент, по щекам которого катились слезы.