Подошедший мужчина был несколько смущен таким бурным многословием. Выглядел он, что называется, репрезентативно. Строгий темный костюм с зеленоватым отливом, белоснежная сорочка и очень элегантный галстук бордо. Лысеющая голова при явной молодости, белизна кожи, безупречная выбритость и очки в тончайшей золотой оправе. Ну а кейс, который он держал в руке, был окончательным штрихом его официальности.
– Добрый вечер, благодарю, благодарю, – произнес он, кланяясь дамам и усаживаясь между пьяным Богомолом и мрачным Федором.
Это соседство было ему явно не по душе. Он аккуратно поставил свой кейс под стол и плотно зажал его ногами. После чего выжидающе посмотрел на Колесникова.
Колесников заметно повеселел.
– Тебя что-нибудь смущает, Валентин Петрович? – спросил он.
– Да нет… С чего ты взял… – отвечал Валентин Петрович, поочередно кидая на присутствующих короткие взгляды и при этом еще более смущаясь.
– Понимаю, понимаю, – продолжал Колесников, – незнакомая праздная компания для совершенно делового человека. Непривычная среда. Но дело поправимо. Я представлю своих друзей. Боб! Мой первый помощник. Ты его видел. Молодой, энергичный, преданный делу. На него можешь полагаться, как и на меня. Иван Валерианович, наш бухгалтер, твой коллега. С ним можешь обсуждать самые скучные проблемы на самом скучном языке. То есть все, что касается арифметики в нашем деле, – это Иван Валерианович.
Богомол, о котором шла речь, с достоинством кивнул головой и, склонившись к представленному коллеге, добавил:
– Михаил прав, работенка у нас скучная. Но без нее никак не обойтись! И я признателен Михаилу за то, что он сумел это оценить. Вовремя оценить! Я всегда говорил, что придет время, когда людей начнут оценивать по достоинству. И тот, кто первым до этого дойдет, тому обеспечен великий успех! У Михаила большое будущее, – закончил он шепотом.
Колесников, дождавшись окончания, продолжил:
– В нашем коллективе не только умные. Есть у нас и сильные. – Взгляд был перенесен на Федора. – Пусть его мрачный вид тебя не смущает. Это человек тяжелейшей судьбы. Сирота, детдомовец, обижен людьми с самого рождения. Людьми, но не Богом! Бог как раз дал ему то, о чем мечтает любой баловень судьбы. Он дал ему здоровье! Немереное! Здоровье за пятерых! Это нам, хилым, чтобы показать себя, надо до посинения заниматься боксом. А Федор родился с железным кулаком. И с железными нервами. И с железным спокойствием. Только вот обиды он никогда не прощает. А обижали его, как я уже сказал, с самого рождения! Так что все человечество, кроме нашей ассоциации (потому что мы одни отнеслись к нему по-человечески!), все человечество для него есть сплошной враг! Я правильно говорю, Федя?