Нужно ли говорить, что вскоре отметка Жака Лютьера в еженедельном бюллетене могла как стоить ресторану статуса и потока посетителей, так и обеспечить бесперебойный поток гостей.
Несколько лет назад мне довелось пожить в бельгийской столице. Тогда, просиживая вечера в многочисленных пивных, я и познакомился с Томасом, одним из poussin central. Через несколько дней общения, он предложил пуститься в загул, пробуя пиво в каждой пивной Экюе-де-рю и прилегающих к ней улиц.
Вместе с его друзьями мы первым делом навестили «Перевертыш», один из самых старых пивных ресторанов города. Там-то мне и рассказали про Жака Лютьера.
– Говорят, его рецензии за четыре года закрыли полсотни заведений!
– А я слышал, что больше двух сотен. По одному заведению на неделю. По понедельникам. Шефы так и обозначали начало недели «черным понедельником». Словно играя в русскую рулетку, они с замиранием сердца открывали бюллетень и читали название заведения, о котором шла речь в обзоре, – рассказал Томас.
– Не знаю, сколько точно он закрыл заведений, но были и те, кому его рецензии помогли. Они улучшали свои меню, подачу, обновляли интерьер и работали еще много лет припеваючи.
– Да вот только не все из них доживали до заветного положительного отклика господина Лютьера. Мой отец лично воочию наблюдал за тем, как шеф «Лукреции» облил себя бензином и поджог.
Истрия самосожжения Лукрецкого шеф-повара была широко известна в кругах «центральных птенцов». Шеф Марио Антонио, приехавший покорять Брюссель из столь маленького городка на юге страны, что его название никто и не мог даже вспомнить, почти год вел неравный бой с Жаком Лютьером. Трижды критик громил его ресторан и кухню, но все три раза Марио Антонио изворачивался от банкротства. Но стоило ему в четвертый раз увидеть название своего ресторана в заголовке статьи, как он порвал газету на мелкие кусочки, вышел на Экюе-де-рю, облил себя бензином с ног до головы и поджег.
Прочти он обзор Жака Лютьера, то узнал бы, что впервые за всю свою карьеру критика тот попробовал нечто настолько необычное, отчего его руки задрожали. Марио из «Лукреции» запомнили, как единственного повара, доведенного до суицида работой неприступного критика. Целый год после этого Жак Лютьер не давал ни одного положительного отзыва. «Центральные птенцы» полагали, что так он выражал свою скорбь и предупреждал других поваров, к чему может привести противоборство с ним.