Задвинув последний ящик, она снова устроилась за столом, уставившись на компьютер. Она медленно водила пальцем по сенсорной панели, пока экран не ожил. Вход был без пароля.
На ожившем экране высветилась фотография.
Женщина вздрогнула: на нее смотрела Роузи, только лет, наверное, десяти, вместе с Лорой, которой было примерно восемь. На заднем плане, на берегу ручья, что был сразу за их домом, два маленьких мальчика. Она их сразу узнала.
Один из них был Джо – сильный, загорелый, с длинными черными волосами, заправленными за уши. Как странно видеть его таким мальчишкой – он напомнил ей о том, что они дружат с самых пеленок, что они были не разлей вода, озорными, свободными и юными.
Второй был, конечно же, Гейб. Он – полная противоположность другу: высокий, тощий, со стрижкой ежиком. Все четверо были настолько разными, будто специально отбирались для телевизионного шоу. И несмотря на это друзья всегда держались вместе – новые ребята приходили в их компанию, исчезали, а они оставались неразлучными до конца средних классов, пока Джо не переехал поближе к центру. Роузи много лет не видела этой фотографии, с отъезда матери в Калифорнию. Без всяких сомнений, Лора сделала копию и отсканировала ее. Но когда? И зачем? Лора ненавидела все, связывающее ее с прошлым в этом городишке.
В тот день они собирали лягушачью икру – скопления серого студня с крохотными черными пятнышками. Ее обычно клали в ведра с водой и ждали вылупления головастиков, но за много лет такое случилось лишь однажды. Они были слишком малы, чтобы знать, что отложенные икринки нуждаются в оплодотворении. Им это было неважно. Они получали радость от охоты и самого ожидания, и, конечно же, их крепкой дружбы.
На Роузи были шорты в леденцовую полоску и розовая блузка с оборочками на воротнике. На Лоре, похожей на мальчишку-сорванца, – грязные джинсы и рваная футболка. Сестры были загорелые, с выцветшими прядями от солнца волосами. Роузи широко улыбалась и смотрела прямо в камеру. Выражение лица Лоры нельзя назвать отсутствующим: наоборот, у нее был пытливый взгляд, устремленный не в камеру, а на человека, державшего ее в руках. Она смотрела на отца, но изображение младшей сестры смазано, потому что фокус был не на ней – как и внимание фотографа. А на Роузи. Не на Лоре, взглядом умолявшей камеру повернуться к ней.