Все кости гоминин – окаменевшие или нет – особенные. Поражает сам факт их наличия, ведь обладатели этих костей жили на Земле десятки или сотни тысячелетий назад. Правда, находят их очень редко. Количество артефактов, изготовленных руками неандертальцев, на миллионы превышает число костей тех самых рук, которые их когда-то касались. Тем не менее в целом мы знакомы с неандертальцами гораздо ближе, чем с любыми другими нашими близкими родственниками. Горстка останков, сто лет назад робко поведавшая удивительные истории о существовании другой разновидности человека, сегодня превратилась в гору из тысяч окаменелостей со множества археологических объектов. Теперь это пара сотен человек, от новорожденных до стариков, которые – по сегодняшним меркам не такие уж дряхлые – в своем обществе скорее всего считались древними старцами. Столь богатая выборка позволяет нам реконструировать биологические особенности и разнообразие неандертальцев.
Даже при таких впечатляющих цифрах каждая часть скелета все равно достойна хранения на бархатной подушке. Их берегут и перевозят в запирающихся на замок кейсах, как бриллианты или святые мощи. Это бесценные сокровищницы данных о жизни отдельных людей и одновременно окна, сквозь которые можно увидеть целые популяции. С помощью самых разнообразных методов, начиная с биохимического анализа и заканчивая высокотехнологичными системами визуализации, специалисты исследуют тело полностью или разглядывают ежедневно нарастающие слои дентина на зубах. Кроме того, содержащаяся в останках неандертальцев ДНК напрямую связывает нас с этими исчезнувшими людьми.
Пусть мы уже дважды отделены от этих высохших костей – временем и стеклом музейной витрины, – однако при встрече с ними по нашей вполне еще живой коже обязательно пробегут мурашки. Пожалуй, в первую очередь это касается миниатюрных косточек: внезапно оборвалась жизнь ребенка, и не имеет значения, когда это произошло.
Взросление неандертальца
Само по себе удивительно, что какие-то кости могут сохраниться со столь давних времен, а еще удивительней, если это хрупкие косточки младенца. Это как раз случай Ле Мустье – навеса под скалой, волнорезом вклинивающейся между двух долин. Больше ста лет эти утесы наблюдают за бурлящим у их подножия водоворотом теорий о неандертальцах. Ле Мустье столкнулся с болезнью роста истории первобытного общества как дисциплины, поскольку был найден прежде, чем стало по-настоящему понятно, что раскопки одновременно и обнаруживают, и разрушают археологическую летопись. Какие бы замысловатые методики ни использовались для изучения отдельных артефактов, они не играют большой роли, если памятник опустошен без вычерчивания критически важных схем, описывающих, где и в каком порядке располагались предметы.