У подножия кровати деревянный комод – кроме кровати и комода, никакая мебель в комнату не влезает. Открыв верхний ящик, я вижу бритвенный прибор, зубную щетку и смену белья. Остальные ящики пусты.
Вернувшись в спальню отца, я достаю маленький кожаный фотоальбом, который нашла в ящике его прикроватного столика. В квартире, где я выросла, отец держал только мои фотографии, и теперь, с тех пор как неделю назад я нашла этот маленький альбом, я не перестаю его рассматривать. На первой странице фотография отца в юности, моложе даже, чем я сейчас. На нем шорты и походные ботинки, и он стоит у скалистой стены каньона. Даже удивительно, насколько лицо на фотографии похоже на мое собственное. Мы всегда были похожи, но это не особенно бросалось в глаза из-за разницы в возрасте. Но на этой фотографии видно, как возникает сходство – как передается по наследству один тип носа, один комплект самую капельку оттопыренных ушей, то, что один глаз чуть-чуть меньше другого, будто отодвинулся, стараясь не видеть. Даже осанка у нас похожая, будто мы родились – сначала он, а потом я, – чтобы занимать одно и то же место.
На следующем фото я его замечаю не сразу. Он плавает в водоеме у подножия водопада в компании каких-то друзей – рот открыт, глаза смеются, затвор щелкнул в момент, когда он что-то кричит фотографу. На третьей фотографии он присел на корточки на большом камне, без рубашки, в руке сигарета, рядом сидит, вытянув ноги, какая-то девушка. Теперь мне кажется еще более странным, что я так хорошо знаю его лицо – мое собственное лицо, – потому что у этого беззаботного юноши очень мало общего с моим отцом, который даже удовольствиям предавался дисциплинированно и целеустремленно. На последней фотографии он раскинул руки и смеется, а пустыня у него за спиной тянется куда-то в бесконечную даль. Вид этот порождает во мне смутное томление, будто я там тоже когда-то была или будто часть меня там так и осталась, а может, это просто чувство, что я отдала бы что угодно, лишь бы встретиться там с ним, встать лицом к лицу, а за мной тянулось бы в бесконечную даль зеркальное отражение пустыни.
Я незаметно засыпаю, а когда снова открываю глаза – за окном туманный рассвет, и мне кажется, что-то меня разбудило. Мне снилось какое-то место, которое вроде бы было квартирой отца и туда приходило и уходило множество народа, но на самом деле это место больше напоминало вокзал маленького городка. Во сне я понимала, что мой отец умирал там, в кабинете начальника станции, словно Толстой. Я встаю, чтобы налить себе стакан воды, и в коридоре вижу, что дверь второй спальни слегка приоткрыта. Когда я ее открываю, изнутри доносится сильный запах – так пахнет мужское тело, погрузившееся в сон. Я вижу, что он зарылся в одеяло, ноги торчат за край кровати, руками обхватил подушку и дышит ровно. Он ушел в сон с головой, полностью ему отдался, будто у него больше не осталось в мире никаких дел, кроме как спать вот так, сном мертвых. Глядя на него, я тоже начинаю засыпать. Его сон будто зачаровал меня, ноги мои наливаются тяжестью, и мне хочется только упасть обратно в постель и погрузиться в долгий сон, лишенный сновидений. Я так устала, что если б кровать в маленькой комнате не была настолько узкой, я забралась бы в нее рядом с ним, свернулась клубочком и закрыла бы глаза. Я из последних сил пячусь, возвращаюсь по коридору в большую спальню, а добравшись до нее, падаю в постель.