Так это было, а не так, как обещала песня «Если завтра война, если завтра в поход…» Не получилось закидать противника шапками даже всех 640 000 солдат и офицеров задействованных в операции, в том числе шлёмами танкистов 1 200 боевых машин, ну а лошади 7 кавалерийских дивизий не в счёт, они без головных уборов.
Да, ёрничаю, но это от боли. Была страна и я гордился ею, и счастлив был, что живу в такой великой, героической стране, которая познала много горя (20 миллионов погибших в одной только Великой Отечественной войне). Но почему?
С годами в образе моей любимой страны стали возникать прорехи откуда доносился мерзкий смрад. Всё чаще подкатывал проклятый вопрос: почему?
Почему меня учили восхищаться бандитами мародёрских продотрядов? Любить Павлика Морозова? Гордиться строем, что сжёг Комарова, прикончил Гагарина?
Ложью дыр не залатать, она их только преумножит. Теперь я знаю, что 20 миллионов не погибли от рук захватчиков, что цифра нагло подтасована – в неё приписаны 800 000 умервщлённых Ленинградским горисполкомом инсценировкой блокады города, где солдат было втрое больше, чем в Немецких и Финских подразделениях на подступах к Северной Столице и рационы «осаждённого» войска не уступали, а порой превосходили кормёжку нападавших.
Кольцо «блокады» не замкнулось никогда, 70 тыс. лошадей содержались в прилегающих районах ленинградской области (животные не знали о «блокаде» и ветеринары в погонах получали медали за сохранность поголовья), но не могли поделиться своей ежесуточной нормой овса с умирающими. Смертников не выпускали из «блокады». Высококалорийные копчёности распределялись между «привилегированным» гражданами, составлявшими большую половину 2-с-чем-то-миллионного города (рабочая сила нужных специальностей, работники партактива, и т. п.). Мне непривычно было осознать, что есть две категории «блокадников» – загодя обречённые на смерть и те, кому пришлось жить дальше, знать, но не помнить, выжившие, чья доля трагичнее судьбы цивильных Немцев, которые знали о лагерях смерти, но не видели их воочию, а тут улицы усеяны замороженными до весны трупами и в городскую баню лучше не ходить, где почернелые скелеты трут свои обтянутые кожей кости. «Дорога Жизни» не подвергалась ни обстрелам, ни бомбёжке, водители грузовиков довозили груз в количестве согласованном с решениями руководства.