За прошедшие годы юный джура[1] вырос, раздался в плечах и, что называется, заматерел, превратившись в бравого казака. В отличие от прочих донцов Мишка смотрит на меня прямо, но без вызова. Они, как успели мне доложить, с недавно выбранным после гибели Родилова Исаем Мартемьяновым не ладят.
– Слава богу! – отвечаю я. – А вот вы, господа казаки, что-то кисло выглядите.
– Прости, батюшка, – развел руками Исай. – Уж больно ты вчера добрым вином угощал! Так что сегодня, не обессудь, башка немного трещит!
– Так я и нынче налью, коли подлечиться желаете.
– Спаси тебя Христос, государь. Но только если за твое здоровье!
– Подайте атаманам по доброй чарке, – усмехнувшись, велел я, – только смотрите не переусердствуйте, а то нам еще совет держать.
После чего развернулся к Мишке и тишком шепнул:
– А ты покуда воздержись, успеешь еще. Пойдешь со мной, будешь город показывать!
В общем, так и получилось. Старые и, я бы сказал, «авторитетные» казаки остались поправлять здоровье, а мы сели в шлюпку и отправились на берег, дабы осмотреть местные достопримечательности, а заодно захваченные трофеи.
Последних было много. Только тяжелых стенобитных орудий калибром от одного пуда и выше более ста, да еще почти семь сотен пушек поменьше, от древних тюфяков до вполне современных фальконетов. Конечно, до стандартизации артиллерии турки пока что не додумались, а потому каждая пушка имеет свой калибр, длину ствола и, соответственно, баллистику, но это пока что норма. Нам же на бедность и это сойдет!
– А что это за цепи? – удивился я, заметив, что некоторые пушки прикованы одна к другой и к вкопанным в землю столбам.
– Так это, – ухмыльнулся казак, – чтобы, значит, мы их во время вылазок к себе не утаскивали!
– Что, правда?
– Ага!
Пока мы рассматривали трофеи, к нам успели присоединиться Панин с Безе. Федька за то время, что мы с ним не виделись, изрядно похудел и осунулся, а вот француз, напротив, казалось, стал еще более дороден и улыбчив.
– Здорово, брат! – похлопал я по плечу своего бывшего рынду. – Что-то ты вчера рано ушел. Или угощение мое тебе не показалось?
– Прости, великий государь, – повинился полковник, – уж больно голова разболелась.
– А что такое? – встревожился я. – К доктору ходил?
– Да ну его, – поморщился парень, – скажет опять лежать неделю, а тут голову приклонить некогда, не то что лечь!