Из здания почты вышла еще одна рыжая собака, похожая на первую. Хазин потер глаз.
– Там прохладно, – объяснил я. – Собаки сидят на почте в жаркие дни.
Хазин сфотографировал вторую собаку.
– Собаки сидят на почте в жаркие дни… – задумчиво повторил Хазин. – Красиво. Мне решительно нравятся такие вещи: собаки на почте, бак с кружкой на вокзале, медведица Маша…
Медведица Маша в Ярославле – жрет морковь и восхищает иностранных туристов.
– Знаешь, чем маленький город отличается от среднего? – спросил я.
– Бабами, – уверенно ответил Хазин. – В маленьких городках бабы… приветливее. У меня есть по этому поводу соображения, сейчас расскажу…
Хазин болтал, а я смотрел на почту. У бабушки не было телефона, и, чтобы позвонить родителям, мы ходили сюда. Сидели в твердых и гладких пластмассовых креслах, читали надписи, вырезанные на деревянной ширме, и ждали вызова. Мне нравилось на переговорном пункте, в нем пахло электричеством, а на перегородке были написаны родные города тех, кто отсюда звонил, я особенно запомнил Елабугу.
– …Провинциалки полагают, что в крупных городах женщины гораздо раскрепощеннее. И чтобы самим быть похожими на городских, они стараются перещеголять их в распущенности. В этом своя прелесть, когда ты приезжаешь…
И Джезказган.
…Когда приезжаешь в маленький городок, правильно выбирать теток лет сорока…
Хазин замолчал, то ли вспоминая, то ли фантазируя.
– Маленький город от большого отличает «Мотоблок и дрель», – сказал я. – Вывески. Это как ярлычки на одежде – или стирать, или полоскать. Провинция традиционно бежит вавилонов, пока здесь возможен исключительно «Мотоблок и дрель». Но уже в Костроме, или, допустим, в Нижнем, или в том же Саратове мы встретим вполне себе…
– «Струмент», – закончил Хазин.
– Да, «Струмент» неплохо. Но не для центра, в центре это будет «Ворлдбилдсервис» или «Хард Эквайпмент»… «Хэквайпмент».
– Я помню «Хэквайпмент», там еще такой ушлепанный работает… Что-то барабанщика нашего долго нет… Он что, из… этих?
Хазин лизнул воздух.
– В смысле?
– Ну, эти придурки, которые отовсюду открытки отправляют.
– Вряд ли. Сходи, посмотри.
– Не, я это… собак не очень… Сходи сам.
– Зачем?
– Жрать охота, – честно признался Хазин. – Он тут час проторчит, а я страдай. Там обед закроется.
Я пошел – я люблю почты, плюс столовая доручастка ждет нас, а если зависнем, нагрянут голодные дорожники и не достанется нам ни зраз, ни пельменей.