Мама опустилась с ними на коврик и сообщила таинственным голосом:
– Есть такие планеты, где у людей совсем не пять пальцев.
И они втроём чуть-чуть поиграли в инопланетян. Мишка раскладывал пуговицы так, будто на руках у него по семь пальцев, а Танька – будто всего четыре. А мама что-то отбрасывала в сторону и добавляла что-то. Потом папа вошёл в комнату и сказал маме:
– Куда ты пропала? Я думал, ты Владьку кормишь.
И они вместе в кухню ушли папины уроки учить.
Но зато когда Мишка «закончил» садик, это стала его мама в первую очередь. Он с ней теперь бывал дольше всех! В школе ведь как – до обеда отзанимались и по домам. И уж Мишка летел домой, чтобы Владьку носить на руках, пока мама варила борщ или печатала что-то на компьютере. Владьке главное видеть маму, тогда он спокойно сидел и трогал Мишкино ухо или за нос Мишку тянул, повторяя: «Бва, бва, бва, бва» – поди пойми, что хотел он сказать.
А если братишка начинал булькать – так он всегда разгонялся, чтобы пуститься в безудержный рёв – мама иной раз останавливала его простым: «Ну, ну…» И объясняла: «Мама денежку зарабатывает».
Отец до вечера на работе был, а им не надо было никуда выходить, потому что он сам приводил Таньку. Отец по вечерам хмурый был, маме он говорил: «Хозяюшка моя» и улыбался через силу, а в Мишку мог и тапочкой запустить, если Мишка с одного раза не слушался. Мишка отца боялся, и он видел, что мама тоже боялась, и говорила с отцом тихо-тихо. После ужина Мишка должен был Таньку с Владиком занимать в комнате, чтобы папа мог отдохнуть. Но папе не отдыхалось, из кухни долетали слова:
– Эти уроды хотят, чтобы я им всё делал бесплатно!
Папа гремел, а мама ворковала:
– Ну, не совсем же бесплатно… Мы жили на эти деньги, мои-то заработки – это копейки…
Потом были дни, когда папа с утра оставался дома, и Мишка думал: «Зачем вообще из школы домой ходить?»
Папа бесконечно рассказывал Мишке, что он, Мишка, не там поставил ранец и не так школьный пиджак повесил. Надо было перед папой стоять и это слушать. Аза едой папа изображал, как Мишка сутулится, и ахал, сколько он накрошил, и проверял у него в тарелке, хорошо или нет объедены косточки.
Мама уговаривала отца:
– Пожалуйста, Саша, помолчи, ну, пожалуйста…
Отец вскидывался:
– А ты меня не затыкай!
А если Владька в комнате просыпался от шума и тоже подавал голос, отец строго смотрел на Мишку, спрашивал: