Это было не по правилам – и Мишка видел, что в классе приняли его недружелюбно. «Нужно перетерпеть, – сказал он себе. – Скоро они узнают, что я нормальный и что меня взяли сюда по экзаменам».
Мишке нравился его новый класс, и Кирка нравилась, хотя и передавала ему Эля Локтева: «Кирка хотела тебе объявить бойкот». И тихая Лена Суркова однажды сказала ему то же самое.
И он пытался понять, почему. Кирка смотрела на одноклассников чуть насмешливо, требовательно и очень цепко, как это определил про себя Мишка. Если уж решила за тобой наблюдать, так и будешь целый день чувствовать на себе её взгляд. А если она заметит, что и ты на неё смотришь – поглядит в ответ вопросительно: мол, тебе что-нибудь нужно? Вот ты уже и в дураках.
Поэтому он её только украдкой и мог рассматривать. Кирка была темноволосая, с быстрыми и точными движениями. Казалось, ей доставляет удовольствие просто ходить и доставать книги из рюкзака, и поднимать руку на уроках.
Когда Кирка хотела, она могла быть необыкновенно убедительной. Она тянула руку и улыбалась, глядя на учителя прямо, в упор – и обычно учителя выбирали именно её руку из всех поднятых рук. И кто-то в классе выдыхал разочарованно.
Одного Михайлова – Хичика – спрашивали так же часто, как и Кирку. Особенно на физике – физичка словно пыталась всему классу показать, что он снова к уроку не готов. Так Мишкина первая учительница, Людмила Юрьевна, его старалась на уроках подловить. Но Мишке везло, а Хичику – нет.
Мишка глядит, как мается Хич у доски. Он уже написал две длинных строки формул и не представляет, что писать в третьей строке.
А он ведь учил, перед сном он два раза читал параграф! Дома всё было понятно, каждая новая формула вытекала из предыдущей сама собой… Ему хоть намекнули бы, что из этой, последней формулы должно появиться.
Он с мольбой оглядывает одноклассников. Мишка бы подсказал ему, но он не глядел на Мишку, он ждал помощи от тех, с кем учился с 1 сентября. И кое-кто уже шептал с места, и жестикулировал, и в воздухе рисовал что-то непонятное. Физичка стучала ногтем по столу, но оба Котовы чуть ли не в голос Хичу подсказывали, и он переспрашивал Костю Котова:
– Здесь – аш или джи? Аш?
И это «аш» у него вышло так громко, что он сам испугался, отпрыгнул скорей к доске, ударился ладонью об учительский стол и оттуда магниты с катушками смахнул. Один магнит упал прямо на ногу, а Лёхич был в тонкой сменке. Он смешно дёрнул ногой и полез под стол магниты собирать. Встал на четвереньки, повернулся задом… А на подошве, оказалось, бумажка у него прилипла, какой-то ценник из столовой. С ценником было ещё смешней. Физичка никак не могла ихутихомирить, все хохотали в голос. Катушкин кричал ему: