Весело ему! Мор поганый!
— Подумал я и мёртвой хваткой вцепился
в прикрученную к полу и потолку отполированную
перекладину. Поезд дёрнулся, чуть откатившись назад
и медленно, натужно двинулся вперед, быстро набирая ход.
Нырнул в туннель. За окнами потянулась тьма, изредка
расцветающая яркими разноцветными вспышками. А вот грохота
я почти не слышал. Так, постукивает что-то ритмично.
И ход довольно плавный. Иногда покачивает, но особого
дискомфорта это не доставляло.
Посмотрел на эс Милана. Маг
прикрыл глаза и улыбается. Довольный.
— Расслабься, — посоветовал
рудый и указал на место напротив себя. — Садись. Нам
долго ехать.
Я отпустил перекладину
и сел. Выпрямил спину, расправил плечи, всем видом
демонстрируя уверенность. Но стоило вагону качнуться особо
сильно — вздрогнул и вцепился в сидение.
Эс Милан ещё долго скалился
в улыбке, наблюдая за мной.
— Долго нам ехать?
— Немного освоившись насуплено уточнил я.
— Пару кувалд... Часов,
то есть, — поправился рудый и задорно хмыкнул:
— Хоть об этом в книгах не соврали?
— Не соврали. Я знаю,
что такое кувалды.
Кувалдами у грохмов именовали
привычные нам часы. В одной кувалде было шестьдесят ударов,
в ударе столько же тиков, а сутки назывались
наковальней и включали в себя двадцать четыре кувалды.
Ничего сложного. Такая система исчисления времени сейчас
общепринята, эталонная, только в разных государствах может
иметь различные обозначения.
— Ну хоть чему-то тебя
не придётся учить, — притворно горестно вздохнул
эс Милан. Настроение у мага было превосходным.
— Можешь пока поспать. Или
смотри в окно. Местные пейзажи — удивительны, —
с ехидством отметил маг.
Я, наивный, немедленно уставился
в окно, дабы не пропустить «удивительные пейзажи».
Но за окном монотонно проносилась темнота и редкие
огоньки.
Глянул исподлобья обратно
на мага. Тот ухмылялся так широко, что, казалось, щёки сейчас
лопнут.
Учитель у меня прямо шутник.
— Там поесть не осталось?
— Сменил я. Первое впечатление от знакомства
с поездом прошло и голод вернулся.
Эс Милан покопался в своём
мешке, достал завернутые в широкие листья лопуха куски
жаренного мяса и протянул мне. Я с урчанием
набросился на пишу.
Продолжал жевать даже тогда, когда
поезд начал притормаживать.
— Остановка, —
прокомментировал рудый. Тут же, с потолка, донёсся
немного искажённый голос Тео. Грохм отрывисто сказал что-то
на своём языке, потом повторил на Имперском. Станция
«Гримторунгамол».