– После войны учиться буду, – Сашка легкомысленно машет рукой. – Вот побьем немца, тогда пойду учиться.
– Нечего на войну кивать, – Рудольф Михайлович шутки не принимает и говорит нахмурившись, шевеля в такт словам отросшими, давно не стриженными усами. Акцент его от волнения становится заметней, к растянутым гласным прибавляются жестко произносимые согласные: – Немца мы побьем. Всегда били, и сейчас побьем. Но тебе это время терять нельзя. Летчик, авиаконструктор, техник – все должны много знать и учиться постоянно. Постоянно! Над собой расти. Одними мечтами врага не одолеешь. А твой личный враг, Сашка, – отсутствие знаний. С ним воевать нужно.
Старший, словно утомленный долгой речью, останавливается и приникает к питью. Сашка улыбается, кивает, потом вдруг становится серьезным и ловит взгляд старшего:
– А ты, Рудольф Михалыч, и раньше немца бил? Не врут?
Старший усмехается в усы, долго молчит, потом вздыхает, еще раз усмехается и медленно тянет:
– Бил. Еще в империалистическую.
– В штыковую ходил? – Сашка изумленно смотрит на старика, который кажется ему сейчас особенно древним.
– Не довелось. Бомбы им на головы кидал. Я ведь, Сашка, в военной авиации тридцать лет уже. Почитай, с самого начала…
1916. Рига
Смутным майским вечером усталый Рудольф медленно зашел в палатку, сел на походную койку, скрипнувшую под ним, потянулся так, что хрустнули суставы, и медленно стянул с ноги левый сапог. Размотал портянку, с наслаждением пошевелил пальцами. Поставил сапог на земляной пол, аккуратно расправил портянку, приладил ее на спинке в ногах. Снова потянулся, предвкушая сон. Тело немного ломило: весь день они возились с мотором семидесятого «Депердюссена», натаскался тяжестей. Наклонился было к правому сапогу, но тут на койку напротив с улыбкой плюхнулся Конон Федоров. Рудольф со вздохом покосился на приятеля: глаза блестят, на губах играет улыбка. Пахло авантюрой, которая, кажется, тут же и начиналась.
– Ты чего это, спать надумал? – Конон смотрел на Рудольфа со знакомым прищуром.
– Так летим же завтра, вставать в пять утра. – Рудольф зевнул. – Ты сам слышал, что Калашников сказал. Сидеть на аэродроме, в город не соваться.
– Ру-дя, – голос Конона стал вкрадчивым. – Я бутылку в кустах уже запрятал. Найдут утром, если сейчас не забрать. И ты уже договорился. Пошли. Да неужели ты не соскучился по своей красотке, латышский герой-любовник?