– Может быть, тебе просто с Павловым поговорить?
– Павлов все больше о своих истребителях печется, – Сергей вздохнул. – С Конкиным не станет спорить. Мне бы до Петражицкого достучаться…
1919. Ст. Давыдовка
– Иван, погода хорошая, летим? – Рудольф с надеждой смотрел на командира. Ефимов поморщился, покосился на окно, потом задумчиво протянул: – Давай-ка пару часов подождем, она еще получше станет.
– А ну как гроза соберется? – Рудольф понимал, что командир лететь не хочет, но верить в это не хотелось.
– Да не должна… – Он повернулся к Сергею Хорькову: – Сергей. Вот что, думаешь, им нужно ответить?
На столе лежала телеграмма:
Военная
Станция Давыдовка
Командиру 23-го авиотряда
Летнаб Пурин подал рапорт просьбой предоставлении ему возможности вылететь Вуазене говорит что он уже имел три самостоятельных посадки на основании этого хотел дать ему возможность официально вылететь на Вуазене. Теперь сообщили, что Пурин не только не имеет самостоятельных посадок на Вуазене но и наблюдателем на нем очень мало летал. По словам Пурина его выпустил летчик Ратауш. Дайте мне исчерпывающие сведения имеет ли наконец Пурин самостоятельные посадки точка Ответственность за достоверность сведений возлагаю на вас точка 11997
Вридначавиаюжфронта Петражицкий
И. д. военного комиссара Голов
10 августа 1919 г. Крармия
– Вот нахал! – Хорьков покачал головой. – Не знаю уж, как он там с Робертом летал и где, но это же надо – после трех посадок на экзамен проситься…
– Петр, конечно, смелый человек, а «Вуазен» – машина хорошая, – Иван усмехнулся. – Но тут, пожалуй, стоит как есть написать… А ты, Сергей, для Петражицкого подготовил рапорт?
– Вечером напишу. Может быть, полетим все-таки?
– А Ратауш, говорите, теперь вторым артиллерийским командует? – Иван словно бы не слышал Сергея.
– Летает… – Сергей тяжело вздохнул. – Ну ладно, я на аэродром. Может быть, у Павлова кому-то наблюдатель потребуется…
Новый летнаб, Федор Колосов, за весь разговор не произнес ни слова и только вздохнул.
…И снова стояла тишина в вагоне, немного коптила касторка в самодельной лампе на столе – их наловчился делать Илья Сатунин и всем дарил. Скрипело перо: Сергей писал очередной рапорт.
– Послушаешь?
Рудольф, начавший было задремывать, потянулся на полке и кивнул.
В бытность мою студентом Института инженеров путей сообщения я, глубоко интересуясь авиацией как наукой, с 1910 по 1915 гг. состоял лаборантом аэромеханической лаборатории института, принимая самое живое участие как в оборудовании ее, так и в специальных исследованиях.