* * *
В комнате пахло супом, Лара сидела в самом эпицентре одиночества в душегубке быта, жадно-рыжее солнце лаяло на нее в окно, будто его кто-то натравил. «Развернуть бы этот газ в профиль, – усмехнулась она. – Жаль, что у шарообразных нет профиля, как нет и лица». Она встала и задернула занавески, вылив тень в комнату. Если бы ее спросили в этот момент, о чем она размышляет, вряд ли бы Лара смогла это сформулировать, она думала о своем, для нее это и было медитацией. Мысли – жевательная резинка извилин, а выплюнуть – значило сконцентрироваться. Сейчас ее точкой зрения была муха, которая карабкалась по вертикали стекла. «Даже у мух есть крылья», – подумала Лара, когда неожиданно это откровение вспугнул звонок телефона.
Звонила София, подруга, с которой Лара училась на филфаке в универе. Она была из тех подруг, которым можно было звонить в любое время, по любому поводу, даже без повода. Возможно, именно поэтому созванивались они крайне редко. Кроме того, что София была умна и бескорыстна в общении, наряду с пятью женскими чувствами: ревностью, щедростью, завистью, преданностью, добротой – она обладала шестым, самым главным, – чувством юмора.
– Алло!
– Привет, София! – взяла со столика телефон Лара и сделала тише телевизор.
– Привет, милая. Что-то давно не звонила. Как ты?
– Февраль, нарезать лук и плакать, – вспомнила Лара про суп, прошла на кухню, подняла крышку. Глянула в глаза супу, тот перекипел, но продолжал нервничать, не зная, на кого выпустить пар.
– Мой февраль тоже по Пастернаку. А самой-то трудно было набрать?
– Не то слово, ты же знаешь, как трудно звонить друзьям, когда не надо.
– Ну да, – смехом отозвалась София.
– А ты как? – выключила плиту Лара.
– Вроде бы суббота, хочется чего-то эдакого, но на душе пусто.
– Вот и в моем холодильнике ни черта.
– Что, совсем?
– Приелось как-то все, – вернулась в зал Лара и села на диван к телевизору.
– Лень тебе задницу оторвать и сходить в магазин.
– Так ведь она же прекрасна, – встала Лара с дивана, подошла к зеркальной двери платяного шкафа, стала разглядывать свои бедра, приподняв платье.
– Кто?
– Задница. А так наберу продуктов – и прощай, моя красота, – удовлетворенно опустила она подол и вернула свои ягодицы дивану.
– Красоту надо беречь.
– Ты бережешь?
– Ага. Сижу крашу ногти.