Однако был такой день, когда к лицею Богоматери Нильской стекались все зеваки и бездельники Ньяминомбе. Октябрьским воскресеньем, перед самым началом нового учебного года, в конце сухого сезона, все спешили выстроиться на обочине дороги, чтобы поглазеть на вереницу машин, доставлявших в лицей учащихся. Тут были «Мерседесы», «Лендроверы», огромные военные джипы, водители которых нервничали, сигналили, угрожающе размахивали руками, пытаясь обогнать набитые девочками такси, грузовички, микроавтобусы, с трудом взбиравшиеся на последний склон.
Лицеистки одна за другой высаживались перед небольшой толпой, которую удерживали на расстоянии от ограды двое жандармов и лично бургомистр. Когда Глориоза с матерью впереди и Модестой позади вышла из черного «Мерседеса» с тонированными стеклами, среди зрителей послышался гул. «Вылитый отец, – сказал бургомистр, который встречался с этим великим человеком на каком-то партийном митинге, – как ей идет имя, данное отцом: Ньирамасука – Дочь сохи», – и принялся громко повторять эту фразу направо и налево, чтобы окружавшие его партийные активисты услышали ее и пустили вокруг себя «круги» восхищения. Внушительной, широкоплечей фигурой Глориоза и правда походила на отца: подруги за глаза называли ее Мастодонтом. Она ходила в синей юбке, почти полностью закрывавшей мускулистые голени, и белой, застегнутой до самого верха блузке, обтягивавшей пышную грудь. Большие круглые очки подчеркивали непререкаемый авторитет, который выражал ее взгляд. Отец Эрменегильд оставил новеньких, которых он ранее вызвался опекать, и знаком велел двум лицейским боям взять у шофера в униформе с золотыми пуговицами чемоданы, а сам бросился к вновь прибывшим и, опередив сестру Гертруду, в чьи обязанности входило встречать гостей, приветствовал мать и дочь привычными объятиями и рассыпался в неисчислимых «добро пожаловать», которыми так богата руандийская учтивость. Мать Глориозы быстро прервала его, сказав, что ей надо поздороваться с матерью-настоятельницей и как можно скорее вернуться в столицу, где ее ожидал ужин у посла Бельгии, и была заверена, что ее дочь получает в лицее Богоматери Нильской демократическое и христианское образование, подобающее женской элите страны, в которой совершилась социальная революция, освободившая ее от феодальной несправедливости.