– Ты пригласил Трисс Меригольд?
– Нет, – покрутил головой ведьмак, весьма довольный тем, что мутация кровеносных сосудов не позволяет ему покраснеть. – Не я. Подозреваю Лютика, хотя все они утверждают, что о свадьбе узнали из магических кристаллов.
– Я не желаю видеть Трисс на моей свадьбе!
– Почему? Это же твоя подруга.
– Не делай из меня идиотки, ведьмак! Все знают, что ты с ней спал.
– Неправда!
Йеннифэр опасно прищурила фиолетовые глаза:
– Правда!
– Неправда!
– Правда!
– Ну хорошо, – отвернулся он, – правда. И что с того?
Чародейка немного помолчала, поигрывая обсидиановой звездой, пришпиленной к черной бархотке на шее…
– Ничего, – сказала она наконец. – Но я хотела, чтобы ты признался. Никогда не пытайся лгать мне, Геральт. Никогда.
От стены шел запах мокрых камней и кислых сорняков, солнце освещало бурую воду защитного рва, проявляло теплую зелень покрывавшей дно тины и яркую желтизну плавающих по поверхности кувшинок.
Замок понемногу оживал. В западном крыле кто-то хлопнул ставней и рассмеялся. Кто-то слабым голосом домогался капустного рассола. Один из гостивших в Розроге коллег Лютика, невидимый, брился, напевая:
Кабы мне бы да женицца,
Вот бы я бы был бы рад!
Я бы, значить, стал бы брицца
Каждый день пять раз подряд!
Скрипнула дверь, во двор вышел Лютик, потягиваясь и разглаживая физиономию.
– Как дела, жених? – проговорил он томным голосом. – Если намерен смыться, то сейчас самое время.
– Ранняя ты пташка, Лютик.
– Я вообще не ложился, – промямлил поэт, присаживаясь рядом с ведьмаком на каменную скамеечку и откидываясь на заросшую традесканцией стену. – О боги, это была тяжкая ночь. Но ничего не поделаешь – не каждый день женятся твои друзья. Надо было как-то это отметить.
– Свадебное пиршество – сегодня, – напомнил Геральт. – Выдержишь?
– Обижаешь, ведьмак!
Солнце грело, птицы верещали в кустах. От озера доносились писки и плески. Моренн, Цирилла, Эитнэ, Мона и Нюна, рыжие дриады, дочери Фрейксенета, купались, как обычно, голышом в обществе Трисс Меригольд и Фреи, подружки Мышовура. Наверху, на полуразрушенных зубцах крепостной стены, вырывали друг у друга из рук подзорную трубу королевские послы: рыцарь Ив, Суливой, Матольм и Деверо.
– Хорошо хоть отмечали-то, Лютик?