Нас даже не смущает наша временность. Вот это мой потенциал, я с ним родился, душевный и телесный потенциал. Откуда я его взял? Дар Божий. Где этому учат, на каком предмете, в каком классе? В воскресной школе. Хорошо. А после воскресной школы ученик приходит в обычную школу и ему говорят: «Ты продукт случайной встречи двух человек: мужчины и женщины. Ты здесь случайно. Досадное недоразумение, потому что от тебя одни проблемы». И вот как-то это должно срастись у человека в мозгу – такое представление о себе. Но, при нашем исходном горделивом настроении ума, мы с этим утверждением соглашаемся быстрее, чем с тем, что мы – образ Божий. Если мы – образ Божий, значит надо уступать место Богу.
Этот телесный потенциал у меня, как сказано в Священном Писании, лет на 70-80. В наше время дожить до старости надо ещё сподобиться. То, что человек умрёт, он начинает осознавать где-то лет с пяти, – понимать, что он умрёт, и здесь, на белом свете, его больше не будет. Он уже видел, как это происходит с другими: родственниками, ближними, дальними людьми; он знает, что все люди умирают и он тоже умрёт. Казалось бы, можно было бы уже сегодня, с этого возраста начинать задумываться об этом, – о том, что при моей конечности, при том, что это моё тело просто расходуется в течение времени, просто тратится, тратится, и когда-то его закапывают в землю безжизненным, и оно там окончательно сгнивает, распадается на химические элементы. Но, нет! Мы живём так, как будто это не про нас, будто другие умирают, а мы – нет. Как будто смерти нет. Мы устраиваем свою земную жизнь так, будто мы здесь будем жить тысячи лет: собираем что-то, копим, копим, копим. Надо, чтобы было больше, лучше, качественнее, «ширше», главное – побольше всего. А как же смерть, которая это всё обнулит?
А что же душа? Тело – лишь одна часть человеческой личности, просто расходный материал. Вот оно появилось на свет, вначале растёт, и пока оно растёт, нам кажется, что это и есть развитие. Да какое это развитие? Мы просто едим и всё, мы есть хотим. Наше тело растёт, потому что мы хотим есть. Если нас лишать пищи, наше тело не дождётся старости, оно тут же и умрёт, через несколько дней. Вот и вся наша самобытность. Нет для человека ничего страшнее в жизни, чем голод: мы все боимся не просто смерти, мы боимся голодной смерти. Поэтому мы запасаемся, чтобы у нас было что поесть, попить. Мы знаем: если мы не будем питаться, наше тело умрёт. И даже это нас не заставляет задуматься о том, что мы абсолютно не самобытны, не самодостаточны. Мы абсолютно зависимы от внешних условий, от этого мира. Чтобы жить, нам нужно есть этот мир, то, что съедобно в этом мире. А потом, где-то к 25 годам, когда наше тело выросло до максимального размера, оно тут же начинает увядать. И увядать оно начинает оттого же самого, отчего росло – оттого, что оно ест. Если не будешь есть – умрёшь быстро. Если будешь есть – умрёшь медленно. Так запрограммировано человеческое тело, и тут никто ничего не может поделать.