– Мерси.
Она говорит по-французски.
Она подошла к рыцарю так близко, что он чувствует исходящий от нее аромат флердоранжа. Привстав на цыпочки, она целует его в лоб и убегает.
После пережитой только что вспышки насилия он столбенеет от нежного прикосновения губ незнакомки.
Белокурый сероглазый крестоносец, видя, как он потрясен этим поцелуем, хлопает его по спине, а потом ведет к фонтану. Там они утоляют жажду и споласкиваются, прежде чем продолжить путь к храму Гроба Господня. Каждый глоток воды – райское наслаждение. Кстати, у Рене появляется, наконец, шанс увидеть свое отражение. У него треугольное лицо с подстриженной острой бородкой, голубые глаза, на щеке – старый шрам в форме буквы Y.
Спаситель протягивает ему руку.
– Меня зовут Гаспар, Гаспар Юмель. А как твое имя, благородный рыцарь?
– Сальвен, Сальвен де Бьенн.
Рене резко распахивает глаза.
Боже, это был я.
От изумления он возвращается в XXI век и едва не падает с унитаза, на который взгромоздился.
Он приходит в себя и испытывает смесь любопытства и сильного волнения.
Выходит, он и вправду присутствовал при взятии Иерусалима 15 июля 1099 года!
Он усиленно размышляет.
Раз так… если Сальвен был реальным лицом… и если действительно участвовал в этом решающем сражении, то, возможно, он и написал в ту эпоху «Пророчество о пчелах». Вот и объяснение упоминания Патриком Клотцем тайны, связанной с этой книгой.
Он делал вид, что пишет пародию, а на самом деле и вправду мог раскопать пророческий кодекс Средневековья!
А значит, древнее воплощение Рене располагало в некий момент бесценными сведениями о будущем, которыми пока что не обладает он, современный человек.
Возможно ли, чтобы этот Сальвен, живший в далеком прошлом, мог остановить мировую войну, которой суждено разразиться в далеком будущем?
Рене меряет гостиную все более нервными шагами.
Но я не нашел ничего такого в его мозгу. Выходит, он еще об этом не знает. Пока что он – всего лишь один из крестоносцев.
Рене глубоко вздыхает, чтобы прояснить свои мысли и понять происходящее. Картины невероятной битвы, пережитой ее участником, запечатлелись в его сознании, как эпизоды сна, соперничающего с самой что ни на есть вопиющей реальностью.
Он видит себя в разные критические моменты. Падение. Вонзившаяся в щит стрела арбалета. Двое верхом на коне. Стычка с одноглазым бароном.