Денис подошёл ближе и с удивлением заметил её улыбку. Такую тёплую и лучистую, будто она никогда и не бывала угрюмой. Длинные тёмные ресницы придавали ей кукольное выражение и делали похожей на Мальвину. Девочка была полностью поглощена своими мыслями. Она смотрела в большие, растянувшиеся на всю стену окна и, похоже, совсем не заметила своего случайного зрителя.
Парень тоже начинал увлекаться этой игрой. Встав рядом с коляской, поглядел на улицу, пытаясь понять, что там интересного. Удивился ещё больше. Перед ними была стена. Серый, глухой бетон, над которым едва выглядывала маленькая полоска дождливо-свинцового неба, будто специально выкрашенного в тон безрадостному городскому пейзажу. Зачем вообще здесь окна? Чем этот унылый вид лучше ещё одной череды потёртых дверей или блёклой глади жёлтого колера, увешанной плакатами и памятками о важном, которые почти никто и никогда не читает?
– Там китайский дракон. Голубовато-зелёный.
Он вздрогнул от неожиданности. Большие серые глаза смотрели прямо на него.
– А ещё он умеет пускать искры. Золотые и красные.
«Сумасшедшая?» – подумал Денис. Но что-то быстрее мысли противоречило: «Дурак ты!»
– Я нормальная, – спокойно сказала девочка. И случайному зрителю сразу стало неловко.
– Я помешал? – спросил он, лишь бы сменить тему.
Девочка отрицательно покачала головой и снова уставилась на серый бетон. Парень тоже посмотрел в окно. Дракона не было. Как и намёка, на какой бы то ни было другой оттенок.
– Мама сказала, в Китае зелёный – цвет здоровья, – снова заговорила улыбчивая Мальвина. – Из остальных окон видно только скорые и дорогу.
– А тут только стену, – брякнул Денис.
– Это не стена, – отозвалась девочка таким тоном, будто услышала несусветную глупость.
– А что же?
– Холст.
Она снова посмотрела на собеседника и заговорщически тихо добавила:
– Я на нём рисую.
Денис хотел больше ничему не удивляться, но такая простая и потому неожиданная идея, заставила его мысленно присвистнуть. Он снова глянул на улицу. Унылая стена теперь казалась запылившимся полотном, слишком долго пролежавшим в ожидании нерадивого художника. Воспоминания подкинули ещё два таких же холста: бетонные ограждения в ненавистном переулке. Доберись до них раньше рука с кистью и красками, случился бы его приступ? Он бы и сам мог разрисовать их… «Отлично, Волков, теперь мы ещё и до вандализма докатились!» – прозвучал в голове голос начальника. «Чёрт! – спохватился парень. – Надо же позвонить».