– Что случилось?
Присаживаюсь на корточки рядом с ней.
Катя шмыгает носом. Медлит. Смотрит на меня не сразу, видимо, решает, стою ли я сегодня вообще ее внимания. Ну или просто не хочет, чтобы ее видели заплаканной.
– Эй, – поддеваю ее ладонь. – Это какая-то тайна? Тебя кто-то обидел? Ты поранилась?
Сыплю догадками, потому что совсем не понимаю, что с ней происходит.
Смотреть на нее вот такую не могу, внутри все огнем горит. Пройти мимо, не могу тем более.
– Нет, – опять всхлипывает. – Котенка сбили, – выговаривает на вдохе и снова начинает рыдать. Теперь еще громче.
– Какого котенка? – как баран на нее пялюсь.
Катя бросает на меня полный отчаяния взгляд и закусывает губу. Мне почему-то очень в этот момент хочется ее обнять. Может, потому, что она выглядит несчастной?
– Нашего. Он два дня назад из дома сбежал. Лидочка упустила. А сегодня папа его на дороге возле поселка нашел. Мерт… – глотает окончание и взрывается новой волной слез. – Он совсем маленький, мне его прямо перед новым учебным годом подарили. Ну вот как его можно было сбить?
Сглатываю вставший в горле ком. Триггерит.
Буквально на секунды выбивает из реальности. Я так четко слышу выстрел и скулеж своей собаки. Пьяный смех отца. Стоп!
Смаргиваю. Смотрю на Катю и заземляюсь. На удивление ее присутствие помогает сделать это без колебаний. Отбросить воспоминания, не думать.
– Пойдем, – тяну к ней руки. Дотрагиваюсь. Наверное, впервые за все время, что мы знакомы, прикасаюсь к ней не вскользь. Прижимаю ладони к подрагивающим плечам и аккуратно подтаскиваю Катю вверх.
– Куда? – она смотрит на меня во все глаза.
Они у нее красивые, несмотря на то, что заплаканные. Ресницы слиплись и теперь обрамляют глаза не пушистым веером, а, скорее, колючей елочкой.
– Съездим в одно место. Только куртку возьми.
– Я не хочу никуда ехать.
Катя отступает, а мои ладони соскальзывают с ее плеч. Тут же прячу их в карманы. Я начинаю переходить черту, что сам же нарисовал между нами.
– Это займет час, – не настаиваю, но и просто уйти сейчас не смогу.
Мы стоим друг напротив друга. Я продолжаю пожирать Катю взглядом, а потом теряю над собой контроль и касаюсь большим пальцем ее щеки. Вытираю слезинки. Замираю.
Мои пальцы все еще прикасаются к ее лицу. Катя тоже не шевелится, только губы приоткрывает. Смотрит.