Дядюшка Ау выбрал кассету для просмотра и уселся в свое излюбленное кресло. Фильм назывался «Деревня у страшного леса». И все, что было нужно для мрачной науки Дядюшки Ау, там было: огромный леший стращал жителей маленькой деревушки. Он пробирался ночами к их домикам, стучал длиннющими когтями по крышам, дул в трубы, поднимая в избушках облачка золы, заглядывал горящими страшными глазами в темные окошки.
«Р-р-р-р-р» – рычал он, расхаживая по деревне.
«Р-р-р-р-р» – рычал Дядюшка Ау из кресла.
На своем самом любимом моменте, когда леший бесстрашно бродил по деревне, распугивая выбежавших с факелами и вилами людей, Дядюшка Ау подбегал к старенькому магнитофону и перематывал эту сцену снова и снова. Так, что даже пленка в этом месте изрядно подтерлась. Зато как поднаторел в искусстве пугания Господин Ау! Он поднимал руки, хмурил брови и топал ногами, расхаживая по своей маленькой избушке, как леший по деревеньке. Получалось, ну совсем точь-в-точь!
Только вот ростом Дядюшка Ау был поменьше. По правде сказать, значительно поменьше. Так поменьше, что страшный леший из фильма его бы и не заметил. Что стало бы несомненным унижением для Господина Ау. Да что уж там, для всего семейства господ Ау! Хорошо, что папа и дедушка этого бы уже не увидели, хорошо, что они уже умерли. То есть плохо, конечно, просто мысль так выстроилась.
Досмотрев фильм до конца и наевшись пирожков, Дядюшка Ау засобирался на работу. Жил он хоть и не в страшном лесу, но все же деревенька под боком имелась. Началась она когда-то с маленького домика, в котором жила девочка Римма вместе с бабушкой и кошкой, и со временем разрослась до пары десятков странных домов… Лес вокруг них поредел, зато около каждого гудела машина. И вели к этим домикам не лесные, мягкие от опавшей хвои дорожки, а гладенькие и серые. По ним в ночи громко стучали башмачки Господина Ау.
Домика девочки Риммы здесь давно уже не было, как ни высматривал его ночами, шмыгая из тени в тень, Господин Ау. Дома, что появились, были больше Римминого раза в три!
Иногда Дядюшке Ау даже казалось, что во столько же раз, во сколько он сам был меньше страшного лешего из фильма. И от того, и от этого сравнения Дядюшка Ау сильно тосковал и ощущал беспомощность. Поэтому все его попытки начать стращать эту деревушку, ограничивались громким топотом деревянных башмаков по гладеньким, не по-тропиночному, жестким дорожкам, да пряткам от света фонарей, которые стояли тут чуть ли не у каждого дома. И делали эти странные дома пугающе блестящими. Да-да! И сам Господин Ау чего-то в этой жизни боялся! Особенно большущих окон этих странных домов и прозрачных их дверей, через которые сразу видно, кто идет. И никакой страшный стук из огромного арсенала господ Ау к такой двери не подойдет.