Ладно бы еще плотник знал свое дело – но тот был полным придурком, и его смерть стала подарком для всего мира. Забавно, однако, что, похоже, именно его предсмертный вопль положил начало всему остальному, и теперь повсюду валялись трупы. А вот и Абли Друтер, по крайней мере его тело, – сидит себе позади трапа, будто дожидаясь, когда вернется назад его голова. Вверх ногами он выглядел довольно-таки глупо, а тех тварей, что дрались дальше в полумраке, непросто было разглядеть – может, и к счастью…
– Проклятье, Брив, – прошипела Брив-плетельщица, – ты что, себе в рот насрать пытаешься?
– Довольно странно слышать подобные выражения от дамы, – ответил тот и, выпрямившись, поспешно нагнал Брива, помощника кока. – Нужно было взять фонарь.
Рослый евнух уже спустился на настил и, не дожидаясь матросов, направился на корму, в сторону кладовой. Бриву, помощнику кока, не следовало отдавать этому безволосому уроду ключ. Да что там, Брив, помощник плотника, с легкостью смог бы с ним справиться…
– Ай! Ты мне на пятки наступаешь, женщина!
– Там, позади меня, сидит мужик без головы! Поторопись, Брив!
– Да он на тебя никакого внимания не обращает.
– Клянусь, кто-то таращится мне в спину.
– Точно не он. Оглянись – у него же башки нет.
– Слушай, женщины чувствуют, когда кто-то их глазами обшаривает. На корабле так еще хуже. Сплошные прилипалы…
– Вроде личей?
– Что ты в этом понимаешь? Я тут единственная порядочная женщина, поэтому так или иначе все вертится вокруг меня.
– Кто это вокруг тебя вертится?
– Тебе лучше не знать.
– Ну и ладно. Я просто полюбопытствовал.
А может, даже испугался. Однако с женщиной имеет смысл вести себя любезно, даже если груди у нее подпрыгивают, будто два буйка на волнах.
Евнух остановился перед дверью кладовой.
Брив, Брив и Брив столпились за его спиной.
– Хорошая ли это мысль? – спросил помощник кока, когда евнух вставил ключ в замок.
– Ох… – вздохнула плетельщица.
Ключ повернулся. Лязгнули засовы.
– Хорошая ли это мысль? – снова вопросил помощник кока.
От сех’келлинов в любом случае не стоило ждать ничего хорошего, но сех’келлины в заколдованных ошейниках воистину являлись воплощением зла. Сех’келлины, своего рода гомункулусы, были созданы яггутами по образцу – как говорили те немногие, кто обладал достаточным авторитетом, чтобы высказывать свое мнение, – некоей древней расы демонов, называвшихся форкассейлами: белых как кость, с чрезмерным количеством коленей, лодыжек, локтей и даже плеч. Стремясь к худшему во всех смыслах совершенству, яггуты сумели сотворить существ, способных размножаться. Мало того, яггуты – чего еще от них ожидать – сами в конце концов практически полностью вымерли, предоставив своим жутким творениям свободу делать все, что тем заблагорассудится: обычно это сводилось к убийству всех, кто попадался им на глаза. По крайней мере, до тех пор, пока не появился некто настолько могущественный, что сумел укротить сех’келлинов, сковав их жизненную силу, а затем, возможно, похоронил этих созданий там, где никто бы их никогда не побеспокоил: например, в заброшенном переулке в быстро растущем городе.