Если бы убийца сейчас явился по их души, он практически без усилий завладел бы добычей. Однако ничто на них не обрушилось, и, не считая их собственных воплей и глухого стука сапог Абли – а теперь еще и панического топота ног по палубе наверху, – не было слышно ничего подозрительного: ни шороха, ни ворчания, ни лязганья клыков, ни шипения оскаленной пасти.
Несмотря на это, ужас продолжал держать трех бывших солдат за горло – особенно когда Абли Друтер вдруг сел, рывком поднялся на четвереньки, а затем встал на ноги. По его туловищу спереди и сзади текла кровь, и у Хека вдруг промелькнула полная отвращения мысль, что ему стоило бы воспользоваться салфеткой. Шаря вокруг руками, Абли Друтер шагнул вперед.
Его повело в сторону, и все трое закричали с удвоенной силой, когда безголовый первый помощник свалился на них сверху.
Пальцы Друтера ухватились за то, что подвернулось, и Густ завопил, лишившись второго уха. Можно сказать, восстановилась благословенная симметрия, – но на фоне нескончаемого шума льющейся воды в его мозг ворвались жуткий хруст и чавканье.
Размахивая руками, бедняга отполз подальше от трупа, уткнувшись лицом в щель между деревянным настилом и корпусом. Рот его внезапно наполнился жирной шерстью, которая судорожно дернулась, когда он инстинктивно сжал зубы. Раздался жалобный крысиный писк, который закончился на слишком высокой ноте, как будто лопнул надутый воздухом пузырь, и в рот Густу Хаббу хлынула омерзительная жижа.
Желудок его тут же взбунтовался с такой силой, что изуродованную крысу отбросило на расстояние человеческого роста, в проход, где она неподвижно замерла на спине, задрав лапы и вывалив из раскрытого рта кроваво-красный язык.
Хека Урса тем временем душил безголовый первый помощник, которому явно требовалась голова, причем любая. Так что в конце концов, позабыв об опасности, которую может представлять горящий фонарь, Хек решил воспользоваться им как оружием. Однако, увы, просчитался: подобным оружием было бы хорошо врезать нападающему по затылку, однако тот отсутствовал, как и сама голова. Твердая горячая бронза заполненного маслом фонаря уперлась Урсу в лицо, подпалив ему самому бороду и сломав нос. Ничего не видя, он отшвырнул фонарь, разливая вокруг пылающее масло.
Огненный поток угодил между ног Пташке Пеструшке, которая как раз в этот момент присела. Почувствовав ожог, она вскочила, отпрыгнув назад, и, поскользнувшись на дохлой крысе, с грохотом ударилась головой о дверь гальюна. Закатив глаза, Пташка лишилась чувств.