400. Губы у Леванского затряслись, он в один миг как будто постарел. Таким жалким Корней не видел его никогда. Единица в коде могла означать все, что угодно, от ошибки в один парсек до миллиардов световых лет. Где, мы, бродяги? Чей космический ветер ласкает брюхо Ангуса?
– Это… я не мог… может палец случайно не туда…
– Туда, не туда, – уже не важно. Мы в неизвестном космосе. Ангус не может найти в пространстве ни одного знакомого созвездия. У нас с тобой, дружище, два варианта. Можем вернуться по той же траектории, то есть, в точку отправления, или найти здесь кого-то живого и разумного, у кого уточнить координаты Гвала. Впрочем, я сомневаюсь, что здесь кто-то есть, сеть пустая.
Леванский тяжело встал и дотащил свое разбитое подпространством тело к иллюминатору. Уткнулся лбом в холодное стекло. Несколько минут смотрел с видом идиота в черное чужое небо. Корней его не трогал, – Грек думал. Выглядел он странновато, но так и должно было быть. В мозгах его происходил сложный мыслительный процесс, после которого он должен был выдать гениальную идею. Но вместо идеи Серый вдруг спросил:
– Выпить есть?
– Это же военный звездолёт, здесь только концентрат молекулярки. – Корней вытащил пару тюбиков и прочитал, что там было написано: – Курица в сметанном соусе, краб пандорский с маслом, еще пирог с черникой и какао. Есть хочешь? Нет? Тогда не отвлекайся, думай.
– Если мы вернемся назад, там будет толпа межпланетников с лазерами наперевес…
– Можешь не сомневаться.
– А сколько времени они там будут болтаться?
– Не долго, но маячок повесят еще на пару лет.
– Значит, не вариант? А если появиться и тут же прыгнуть в другое место?
Знал бы, что Серый такой идиот, в жизни бы с ним никуда не полетел. Почему-то в академии все были уверены, что умнее Леванского никого не найти. У него был академический ум, теоретик и новатор, но практик он был, откровенно говоря, хреновый. В общем, помощи здесь ждать было неоткуда. Корней еще раз посмотрел на карту, потом на друга. Ему стало грустно. И ремские лягушки показались такими милыми, он бы возил их и возил, пусть на старой «калоше», пусть за копейки…
– Знаешь, что мы сделаем? Мы сейчас поедим, потом выспимся и примем душ. И только когда в голове у нас прояснится, будем думать, как отсюда выбираться.
Они разошлись по каютам. Грек бурчал о том, что это неправильно, космическая среда вокруг может оказаться активной. Да, он писал курсовую по активному космосу и, между прочим, получил высший балл. Да, он никогда в своей жизни не видел активного вакуума, но ведь всякое может быть… Нет, схлопотать по наглой морде он совсем не хотел. Разошлись, стало тихо. Спать не хотелось, было ощущение, словно придавило Корнея незримой божьей пятой, размером в три звездолета, не меньше. Дышать он мог, но двигаться было очень сложно…