Я надел рюкзак на спину, оружие доставать не стал, рано
ещё:
- Да, «стволами» не светить. Нам тут бежать ещё и
бежать.
Заросшая дорога плавно уходила в сторону от «железки». Через
два перехода выскочили на дорогу получше, сразу же слева стали
видны огоньки жилья. Свернули от него на право, пробежали по дороге
и снова налево на мало нахоженную тропку. Начался ощущаться подъём.
Ещё через пару переходов начало светать.
- Жук, ищи место на «днёвку», - я оглянулся по сторонам. Сам
бы встал прямо здесь, чуть слез бы с тропы в сторону, поближе к
воде. Жук наоборот повернул от ручья к навалу больших камней.
Под ними и расположились. Сверху прикрыто склоном, тропу
видно, что ещё надо. Подгребли веток. Сержант аккуратно выкопал
ямку за камнями, потом вытащил котелки:
- Муха, сходи набери воды, только не наследи, - тот хмыкнул.
– Оса, первая на смену, потом по кругу. Гнуса не будить. Есть будем
попозже днём. Так, Гнус? – снова спросил у меня.
Я кивнул. Присел возле камня, вытянул
ноги. Пока бежали ночью, некогда было думать о том, что ждёт
впереди. А сейчас не хотелось. Расслабил ремни, стянул ботинки.
Хорошо хоть нога не болела, как последние полгода. Лёг на ветке, в
небе лениво ползли белые облака.
«И в зелёной куще жизни мы играющие
дети…».
Он рос в нашей семье. Родители относились к нему так же, как
и ко мне. Отцы были лучшими друзьями, поэтому сначала я все
каникулы проводил в Кондрекорте, а потом, когда Буйный Салми – так
звали его отца – погиб при не выясненных обстоятельствах, уже
маленький Салли поселился у нас в доме. Дед, правда, косился, но
молчал. Четыре года мы жили как братья, а потом разругались. Из-за
неё. Я и планов никаких не имел – просто общая подруга – всегда
вместе, а Салли принял всё в серьёз:
- Она моя. Ты мне больше не брат. Встречу – убью!
Встретились через десять лет. Я был прикомандирован к отряду
штурмующему базу «Подснежник» как проводник, хорошо знающий
местность, а он – как представитель разведки. Как оказалось, не
нашей разведки. Девяносто процентов потерь. Когда мы его вычислили,
он и пообещал убить меня во второй раз. Будет ли третий?
А тогда просто повезло. Сначала дозор провалился в мусорную
шахту, затем одна из лыж случайно застряла в вытяжном вентиляторе и
не дала закрыться бронированной двери, а потом после самоликвидации
базы удалось найти три старых баркаса, забить дыры обмазанными в
тюленьем жире брезентовыми заглушками и доплыть самим до людей. А
так как из провалившихся разведчиков я один остался в живых, и лыжа
тоже оказалось моей, то и лавры той кровавой победы достались мне.
А про рыбацкие баркасы я просто знал. Надо было только откопать их
из весеннего снега на берегу. Ну и починить. Ну и немножко
управиться с самодельными парусами. Ну и сориентироваться в наших
ледяных торосах. А главное терпеть самое страшное испытание на
«северах» - холодовую усталость. «Уставший человек – безумный
человек». А замерзший и уставший человек – мёртвый безумец. Вот
так.