Вскоре после Леонардо да Винчи художественное образование было разделено на Реалистическое (подражательное) и Декоративное, с отдельными школами для каждого – серьезная ошибка, которая привела к снижению общественного интереса. Живопись, представляющая собой ритмическую гармонию цветных пространств, стала скульптурной, имитацией лепки. Декорирование стало тривиальным, безжизненным копированием стилей. Истинная связь между декоративным и реалистическим была утеряна.
Это ошибка с долгой историей. Бесконечное количество времени тратится впустую на неверные усилия, потому что сильна власть традиции и потому, что художники, которые никогда не исследовали способы обучения, придерживаются старой рутины, когда они преподают.
Академическая система искусствоведения игнорирует основополагающую структуру. Таким образом, юный ученик понимает лишь несколько аспектов искусства. Столкнувшись с японской тушью, фреской Джотто или готической статуей, он не может оценить их художественную ценность. Скорее он предпочтет современное ловкое подражание природе творчеству любого периода построенному на силе воображения.
Изучение композиции Линии, Массы и Цвета ведет к пониманию всех форм искусства и красоты природы. Тогда рисунок природных объектов становится языком выражения. Они нарисованы, потому что они красивы или потому, что их нужно использовать в каком-то художественном произведении. Способность к рисованию таким путем разовьется быстрее, чем с помощью унылой рутины подражания без определенной цели.
Рассказывая в нескольких словах об истории этой структурной системы обучения искусству, я хочу использовать возможность выразить свою признательность тому, чей голос сейчас умолк. После пяти лет обучения во французских школах я совершенно не был удовлетворен академической теорией. В поисках чего-то более живого я начал сравнительное изучение искусства всех народов и эпох. Проводя исследование декоративного искусства и восточной живописи в Бостонском музее изящных искусств, я встретил покойного профессора Эрнеста Ф. Феноллоса. Он тогда заведовал японскими коллекциями, значительная часть которых была собрана им самим в Японии. Он был философом и логиком, одаренным блестящим умом большой аналитической силы. Это, наряду с тонким вкусом истинного ценителя, дало ему такое понимание природы изобразительного искусства, какого немногие когда-либо достигают.