Взгляд, которым он на меня при этом смотрел, был очень сложный. Он буравил, мерил и презирал, и сострадал одновременно.
Я не успела оглянуться, как уже сидела с ним за столом и что-то объясняла. Он кивал головой и продолжал смотреть сложным взглядом со смесью высокомерия, тревоги и сострадания. Потом придвинул ко мне пачку сигарет и дал прикурить. Вместе мы выдохнули сигаретный дым и стали молча смотреть перед собой. И у меня возникло чувство, как в том анекдоте: ползёт один земляной червь под землёй и встречает ещё одного червя. И говорит ему: «О, ты такой красивый. Давай поженимся!» На что червь ему отвечает: «Ты что дурак, что ли? Я же твой другой конец».
Я смотрела в никуда, затягивалась сигаретой и не могла избавиться от чувства, что я когда-то уже об этом читала, у кого-то из великих, где-то видела и только сейчас вспомнила, и смогла наполнить конкретным смыслом: кто-то мне рассказывал, что всякий раз, когда мы встречаем мыслящее существо, которое соответственно встречается с нами, – мужчину, женщину, бомжа или приблудную собаку, друга, врага – мы встречаем свой другой конец. Потому что всё в этом мире взаимосвязано. Только мы этого не знаем.
Так я повстречала свою родственную душу.
ВПЕРЁД, ГАРДЕМАРИНЫ, ВПЕРЁД!
У нас в деревне две пекарни: «Бертеман» и «Фердинандс». Две пекарни – две соперницы. Одна «сидит» в самом центре, а вторая в двойном исполнении обрамляет деревню по краям на въезде и на выезде. Каждая неустанно днём и ночью трудится над собственным имиджем и обновляет свой неповторимый репертуар. Каждая хочет быть лучше.
Две пекарни делят между собой сферу влияния и распределения капитала на подконтрольной территории нашей деревни. Хотя в целом, положа руку на сердце, – и в обход всяких там маркетинговых стратегий – управляются простым человеческим фактором: кому-то нравятся булочки «бертиз» из «Бертемана», а кому-то «голдиз» из «Фердинандса». И ничего с этим не поделаешь. Против народной любви не попрёшь.
Меня лично с «Бертеманом» связывают особые отношения. Когда-то много лет назад холодным февральским утром я приехала в деревню на собеседование по работе. Поезд высадил меня вроде бы городе, а на самом деле в огороде. Где-то должен был останавливаться автобус, на котором мне надо было ехать дальше. Но автобус не останавливался, и даже чего-то отдалённо похожего на автобусную остановку и в помине не было. Я оглянулась по сторонам и протянула: «Да-а-а, это вам не Париж». (Дальше надо говорить быстро и шёпотом, лучше сразу скороговоркой – ошеломляющий новоприбывших светом и движением, великолепием улиц и проспектов, широких и далёких, протянувшихся на километры, где встречными струями текут машины, трамваи и автобусы, и серный запах вокзала заливает приятная утренняя свежесть, и даже деревья на каждом углу пахнут тонкими духами.) Стоп. Это точно не Париж.