Я так и вижу, как Набоков осторожно и с опаской пробирается по тёмному узкому тоннелю, который ведёт в будущее, и с собой у него всё самое дорогое: воспоминание о жёлтом трамвайчике, и о всякой мелочи обихода, и о простеньком пиджачке, который он носит изо дня в день, но всё равно любит каждую складку его ткани. А потом, как бы испугавшись дальнейшего пути, немножко даже беспомощно скребёт ногтём на стене тоннеля, который ведёт в будущее, в стиле «Здесь был Петя» (на самом деле, конечно же, Вова). Эй, всем, кто меня слышит! «Какой нибудь берлинский чудак, писатель в двадцатых годах двадцать первого века…»
И таки да, чудаки находятся. Не только в Берлине. Везде находятся. Всё, что пишется, не пропадает. И все эти тайные знаки, послания в бутылках, заклинания будущего когда-нибудь находят своих получателей. И тогда время оживает, расстояния больше не имеют никакого значения, нас становится много, и вот вы уже сидите вместе на скамейке в двух шагах от обрыва и перед глазами у вас плещется море. И не замечаете, как становитесь частью бессмертия.
Здесь был Петя/Юра/Вова/Лена/Алена/Аленушка/Елена/Ленок/Леночка/Олена/Ленка. Она же Ленусик.
Одиночества не бывает.
– А, это вы, Елена Прекрасная. Ну заходите, заходите. Давно уже ждём. Мужчина средних лет приподнялся из-за канцелярского стола и великодушно развел в стороны руки, как бы предлагая ей в подарок весь мир, а на самом деле тесную комнатку с жёлтыми прокуренными обоями, заваленную по всем углам выцветшими газетами и книгами. Его гладко выбритое лицо растекалось в восторженной улыбке, а глаза лоснились от упоения.
«Лена, Леночка, Ленуся, Ленчик, Ленка, Елена. Теперь вот Елена Прекрасная. Да когда же всё это закончится!» – подумала она и гримаса отвращения прошла по её телу и осела где-то в уголках губ.
Входить или не входить? Проблему надо было решать немедленно.
Всю жизнь, с тех пор как родители умудрились дать ей имя Алёна, её имя подвергалось переиначиванию. Всё началось с того, что в конторе, куда новоиспеченные родители сразу побежали, чтобы зафиксировать факт её рождения, строгая тётенька в больших очках в синей пластиковой оправе авторитетно покачала головой и заявила, что имени такого нет, поэтому запишем девочку Еленой. Родители застыдились и тоже согласно закивали, девочку записали Еленой, но в семье Елена не прижилась, и дочку в тайне от органов продолжали называть Алёной. Позже, когда она пошла в школу, учителя называли её Леной, в этот раз без начальной буквы Е, которая где-то потерялась и никто не знал где.