– Марьянка, ты чего тут делаешь? Ты плачешь что ли? – вся весёлость и улыбка вмиг слетели с Нютки, вбежавшей в хлев, чтобы схорониться тут от подружек, с которыми играли они в прятки.
Она вытерла рукавом вспотевшее личико и пригладила растрепавшиеся рыжие волосы, а затем присела под бок к своей старшей сестре. Та насупилась, отвернулась вдруг, словно стыдясь своих слёз, притихла, но недолго выдержав, разревелась вновь, рыдания душили её, она захлёбывалась слезами, и не в силах была остановиться. Уронив голову на руки, она вздрагивала всем телом, прислонившись к огромной куче душистого сена, лежащей в углу.
– Марьянка, – потрясла её робко за плечо Нютка, – Чего случилось-то?
Старшая сестра подняла своё опухшее от слёз лицо, поглядела на сестрёнку и выдохнула:
– Замуж меня выдают!
– За Ваньку? – ахнула от радости Нютка, и прижала ладошки к раскрасневшимся от бега, полуденной жары и услышанной новости, щёчкам.
– Если бы, – Марьянка вновь отвернулась, и, уткнувшись в сено, зарыдала.
– А за кого же? – удивлённо протянула Нютка, которой исполнилось недавно девять лет, и которая в любви понимала лишь одно, что главное найти своего человека, а дальше всё будет, как в сказках, что рассказывала им соседка, баба Стася – «и жили они долго и счастливо».
– Ведь ты же Ваньку любишь, – толкнула она сестру в бок, – И он тебя тоже. Али разлюбила ты его?
– Я? Я разлюбила? – Марьянка, которой весной исполнилось шестнадцать, в гневном порыве повернулась к сестрёнке, – Да я его пять лет уже люблю!
– Значится, он себе другую зазнобу нашёл? – ахнула Нютка, – Вот же ж гад…
– Не смей так про него говорить, – Марьянка сунула ей под нос кулачок, – Он хороший. Он меня вона как любит, с ярмарки ленточек мне привёз и бусы стеклянные, а, знаешь, сколько они стоят? Он, поди, месяц коров пас, чтобы их купить, денег копил.
– Ничего я тогда в толк не возьму, – вовсе запуталась Нютка, – Чего же ты ревёшь-то коли?
– Да не за Ваньку меня выдают-то, глупая ты! – воскликнула Марьянка и стукнула кулаком по полу.
– Как не за Ваньку? – округлила глаза Нютка, – Да за кого же, коли не за него?
– В том-то и дело, что, – Марьянка глянула на сестрёнку своими серыми бездонными глазищами, и прошептала, – За Гурьяна Авдотьевича…
И тут же отвернулась, словно стыдясь своих слов.