«Мы были на охоте, – рассказывал он о вечере накануне ее смерти, – и метким выстрелом она подстрелила муфлона». Двадцать, может, тридцать шагов муфлон сделал, шатаясь, по направлению к ней, пока не рухнул, он это точно помнит. Еще он помнит, как она в тот вечер жаловалась, что так много людей просят у нее денег. «Это были ее последние слова». На следующее утро она не появилась к завтраку.
* * *
«Ну и что там, в Рехнице? Что-нибудь разузнал?» – спросил меня по телефону отец. Его голос звучал устало; за несколько недель до этого перед дверью его загородного домика на озере Балатон появилась приблудившаяся дворняжка, которая не захотела никуда уходить.
«А как поживает твой песик?»
«С ним нелегко».
«Но ты ведь любишь его, правда?»
«Расскажи лучше о Рехнице».
«Люди в деревне называли меня господин граф, некоторые женщины даже делали книксен».
«Отвратительно! Это кривляние…»
«Свидетели утверждают, что и муж Маргит, И́ван, тоже был на том празднестве».
«В нашем семействе всегда считалось, что он в тот вечер был в Венгрии».
«Каждый рассказывает эту историю по-своему. Семья утверждает, что ничего не знает и в поведении Маргит никогда не видела ничего предосудительного, газетам нужны заголовки о кровавой графине, а жители Рехница хотят все замести под ковер. Для них тетя Маргит святая».
«Ну и чего ты хочешь?»
Приступая к розыскам, я хотел выяснить, что же произошло в действительности. Я рылся в архивах, рассылал письма, читал материалы судебного процесса по делу о преступлении в Рехнице, заполучил досье Маргит, составленное швейцарской службой безопасности, и задавался вопросом, кто в нашем семействе мог хоть что-нибудь знать об этом преступлении и почему все молчали. Сколько раз я слышал, как мои дедушка с бабушкой рассуждали о давно умерших тетушках, о причудах того или иного их дяди, вспоминали о былом блеске Венгрии, когда у людей были хорошие манеры и они еще обладали хорошим вкусом. Но почему они никогда не проронили ни слова о Рехнице? Почему не вспоминали о том рве? Думается, я уловил бы тогда намек на то, где захоронили эти 180 трупов. Может быть, кто-нибудь все-таки заговорит с тобой, казалось мне, раз уж ты принадлежишь к этой семье?
Но однажды зимним вечером многое изменилось из-за совершенно случайной встречи. Я был в городе с друзьями, и в одном ресторане мы увидели знакомого, сидевшего за столиком с немецким писателем Максимом Биллером. Мы подсели к ним, разговор каким-то образом зашел о тете Маргит. Биллер уже слышал о ней, что меня удивило, и он был первым, кто напрямую спросил меня: «И при чем здесь ты?»