– Да, – задумчиво обвел рассеянным взглядом кабинет прокурор. – Согласен, вопрос не праздный. Особенно, – добавил он, – я бы хотел узнать, что поделывает сейчас наша Холмс.
А что же в самом деле поделывала Холмс, она же Таисия Игнатьевна?
В конце того июля 1993 года, когда развернулись события, описываемые в нашем повествовании, Таисия Игнатьевна прекрасно проводила время в санатории «Сестрорецкий Курорт», куда ее по знакомству и в благодарность за освобождение от подозрений устроил за минимальную плату доктор Брянцев.[1]
В то замечательно теплое воскресное июльское утро Сапфирова вышла из своего достаточно, с ее точки зрения, комфортабельного двухместного номера, который она делила с Аделаидой Евгеньевной Ярцевой, учителем истории на пенсии. До завтрака Таисия Игнатьевна выпила у себя чаю с печеньем и отправилась на свой ежедневный променад, подкрепиться неповторимым воздухом санаторного парка. Не спеша прогуливаясь и наслаждаясь насыщенным букетом трав, деревьев, ягод и каким-то уж совсем неопределимым разлитым в воздухе терпким ароматом, Таисия Игнатьевна думала о Полянске. Вот уже четвертое лето подряд Таисии Игнатьевне выпадало расследовать загадочные убийства и каждый раз ей удавалось вычислить преступника. Гуляя по парку, она живо представила себе односельчан и сотрудников лужской и утёсовской милиции, мысленно порой ведя с ними диалоги. Вот веселая улыбка озарила ее лицо – она вспомнила о пьянице-музыканте Дудкине, его собутыльниках и особенно о хитроване Амфитрионе Редькине, почти всякий раз умудрявшемся обвести вокруг пальца пытавшуюся быть грозной тещу.
Что касается работников милиции, то там тоже было кого вспомнить: в первую очередь, конечно, прокурора Ермолкина. Первостатейный хам, но надо отдать ему должное – далеко не дурак! Закончив с прокурором, она переключилась на начальника лужской милиции. Доброжелательный, предупредительный, – Сапфирова даже не побоялась слова «галантный», – полковник Дудынин, к сожалению, был человеком не великого ума. О лейтенанте, теперь уже, наверное, капитане Скворцове, – одернула себя Холмс, и ее одухотворенное приятным воспоминанием лицо осветила теплая улыбка. Энергичный, находчивый, но несколько легкомысленный Володя вызывал у Сапфировой искреннюю симпатию.