– Ребята, – обратился Козлов к телохранителям, – отвезите этого парня по адресу, что записан у него в паспорте. И возвращайтесь.
Когда счастливого от щедрого угощения Ларина унесли, Козлов, дабы хоть немного выправить ситуацию, принялся распинаться за жизнь. Иван внимательно слушал этот возвышенный и лицемерный спич обеспеченного чиновника, пытавшегося сойти за свойского парня. Если верить его словам, то Козлов был счастлив снова увидеть старых друзей, а все свои высокие и денежные должности, вместе с Канадой и Америкой в придачу, он бы запросто променял на возможность регулярно общаться со своими славными однокашниками. Лешку несло и распирало все больше. Он уверял, что деньги – это дерьмо, помет дьявола, и он готов прямо сейчас подарить своим дорогим ребятам любую сумму, которую они назовут. Козлов даже изобразил жест, словно вынимает тугой бумажник.
Иван отнесся к предложению скептически и сразу же отказался. По пьяному делу человек может сделать необдуманный поступок или опрометчивое заявление, а потом пожалеет. Что касается Ленки, то она, казалось, ничего не поняла, лишь таращилась на Козлова влюбленными глазами.
Наконец оратор иссяк, выдохся и замолчал.
– Знаешь, Леша, я в последние годы чувствую себя, как котенок на улице: всем нравлюсь, но никому не нужна, – печально призналась Ленка.
– Ну что ты, Леночка, какие наши годы? – лениво возразил Козлов, при этом пытаясь подавить напавшую на него от длительного словоблудия икоту.
– Попей водички, Алеша,– Ленка взяла икающего Козлова за руку. – Я уверена, мужчина в любом возрасте должен быть как сказочный Карлсон – добрый, с хорошим аппетитом, в расцвете сил, любить сладкое и на ушко нежно шептать любимой женщине: спокойствие, малыш, только спокойствие…
Ивану стало жалко Ленку. Первая красавица не только класса, но и школы превратилась в раздобревшую дамочку с еле заметными остатками былой привлекательности. Иван слышал, что Ленка работала где-то в торговле, и всем своим внешним видом и параметрами стала соответствовать образу разъевшейся продавщицы. Вот только глаза остались прежними: зелеными, бездонными, полными ожидания чуда. Когда женщине около сорока, то она снова верит в лучшее, потому что худшее, как правило, с ней уже случалось… Она точно знает, что в жизни главное – сама жизнь: ее вкус, цвет, ритм, запах, умение наслаждаться и радоваться каждому дню. Она уже отходила свое в бронежилете социальных приличий, требований, запретов и разрешений. Ей надоело держать себя в руках, она разжала пальцы – и на свободу вышла живая, чувственная, настоящая. Жаль, что Козлов этого либо не понимает, либо просто отказывается понимать. Вся нерастраченная нежность незамужней Ленки ему не нужна.